Схватила стакан, но я отобрал и сунул ей сначала кусок колбасы. Размечталась тут коньяк мне глушить на пустой желудок. Катька покорно съела что дал, пока я доставал для нее маленькую рюмашку. Еще детей я не спаивал сразу и по-жесткому. Хватит и того, что член в нее сунул и останавливаться не намерен. Ну нет на это ни единого шанса пока и сил тоже. Вот такое уж я говно.

– Ну что, за твоих захребетников, дай им бог сто лет здоровья и судьбы самой счастливой! – поднял я свой стакан.

– Дай! – только и кивнул Яр и хлопнул опять будто и не огненную воду вовсе, а лимонад.

Катька отважно глотнула, выкатила глаза, закашлялась, но стойко справилась с поставленной задачей, а я быстренько напихал в нее закуски. Алконавт мой начинающий.

Камнев следил за нами вроде и совсем рассеянно, но при этом глаз не сводил, аж мураши по шкуре.

– Катя, вы же женщина, – неожиданно выдал друг.

Я чуть не поперхнулся. В других обстоятельствах я бы обязательно его подколол этим. Ага, любые бабы, кроме его погремушки, для него вроде и не бабы совсем.

– Да, – согласилась Катька. А глазки-то заблестели. Всего-то и глоток, а захмелела, похоже. Хотя сколько ей такой и надо.

– Тогда скажите мне, как… – Яр поперхнулся словами, треснул себя по груди кулаком. – Как мне сказать моей жене, что они ее выпотрошили?

– Что? – вышло у нас хором.

– Они не только детей достали, они все ей там... ну, ваше женское вырезали… Сказали, что-то там приросло и надо было. Кровь бы не остановилась. Как я ей скажу?

Я сидел как по башке ударенный, все только что проглоченное начало проситься назад, чувство вины душило адски. Это же я... Надо же было потащить. И что же теперь… Как же они... Роксана же, считай, только ожила. Яр не посвящал меня во всякие их интимные тонкости, но я же помогал ему найти не одного альфонсика Толечку, которого мы отправили по этапу и дай ему бог теперь добрых и щедрых зеков на его задницу. Мы еще и эскулапа одного нашли и поприжали. Аж целого главврача к этому времени, зав бабским отделением в больнице. Поломали чуток, доходчиво объяснили ему, что медицина больше не его. Никогда. Не дай боже узнаем – и за яйца подвесим. И я сложил два и два и понял и без пояснений Камнева, что этот медик криворукий в свое время что-то прямо сильно накосячил с погремушкой. Ну нах он по-другому бы Яру сдался. Короче, сообразил я еще тогда: сам факт, что Камнева залетела, был для них вроде чуда. Сработал исцеляющий хрен камневский и сперма, видать, повышенной живучести. А сейчас… Это же катастрофа, как бешеную погремушку взорвать может такая новость.

– Яр… – Что? Что, бл*дь, я могу ему сказать? Прости? Да на х*й бы мне это «прости» упиралось, если бы…

– Спасибо тебе, Андрюха! – повернулся Камнев ко мне. – По гроб жизни тебе обязан.

Что?

– Сказали, что если бы еще чуть… опоздали бы. Детей еще спасли бы, а Рокс… А я без нее как? Зачем вообще без нее-то? А если бы она как раз дома одна была? Если бы тебя рядом не оказалось… Спасибо, мужик!

– Да я… Это все Катюха вон. – Сука, чего же это горло как в тисках жмет и в глазах расплывается. – Это она меня распинала. Я же обосрался и торчал чурбаном тупым.

– Я думаю, вам нужно сказать все, как есть, Роксане, – наконец подала голос моя девочка-находка. Сидит вся такая серьезная, в пижаме этой розовой, а мне п*здец как хочется ее к себе на колени перетащить и затискать. Спрятать рожу поплывшую в волосах, глаза утереть, чтобы не спалиться, что раскис. – Я плохой советчик, что могу в таком понимать. Но хотела бы честности от своего любимого человека. Даже если больно и сначала шок. Вам необходимо донести до нее, что вопрос стоял о ее жизни. И что вы ее любите все так же и даже больше. Ведь так? – Камнев рвано кивнул, буквально глядя в рот девчонке. – Она не должна посчитать себя опустошенной, неполноценной. Наоборот, в ее жизни теперь есть еще и ваши замечательные дети, и они ее наполнят. Двое детей сразу – это же такой подарок от судьбы, так? Все могло быть хуже настолько, что и подумать страшно. Но не стало. Все хорошо, и будет еще лучше. Время радости, а не грусти. Роксана все поймет и примет, только не забывайте ей показывать свою любовь. И простите, если наговорила тут чуши.

Катюха зыркнула на меня, явно прося поддержки.

– Да если этот мужик станет показывать своей жене еще чуток больше любви, то задушит ее и порвется сам напополам! – влез я, силясь переключить-таки все на оптимистичную волну. А то впору взвыть уже. – Выпьем же за безбашенную девчонку-погремушку, что сперла сердце моего друга с первого взгляда и черта с два когда его вернет. Уверен, матерью она будет такой же безбашенной, и помоги тебе бог, Камень. Ну и друзья всегда на подхвате, если что.

– Крестным пойдешь. – Хоть улыбка Яра и была скорее похожа на кривую трещину на валуне, но процесс-то пошел, и у меня от сердца отлегло. – И вы, Катя. Еще по одной, и хорош мне уже бухать. Спасибо вам, Катя. Чистая правда, мы тут не горе заливаем, а радость мою празднуем.

Боев и его друг Яр, оба казались такими здоровенными на этой небольшой кухне, что я, усевшись между ними, в первый момент ощущала себя чуть ли не зажатой грудами мощи и тестостерона. А еще вообще неуместной, некстати совсем. Что я тут делаю? Зачем нацепила первую попавшуюся под руку пижаму и выперлась? У этих людей есть свой, давно устоявшийся мир и отношения, куда я не вписываюсь. Даже если бы хотела. А я не хочу. В смысле, нет никакого смысла хотеть подобного. Невозможного. Я здесь пробегом. Просто сижу с краешку и смотрю на события чужой жизни, констатирую прочные связи, что протянулись между этими мужчинами. Между Камневым и его Роксаной, и не важно, что ее нет рядом физически, для него совершенно очевидно, ее постоянное присутствие реальней нашего. Завидую, нет-нет, упаси бог, совсем не по-плохому, но, да, завидую, и мечтаю. О том, что и у меня все тоже так же когда-нибудь будет. Друг, хотя бы один, но такой, на которого можно положиться всегда. Что хоть порвется за тебя и тех, кто дорог для тебя, а ты для него в ответ. Мужчина, любящий настолько, что не будет знать, как дальше жить, если меня не станет. Мечта наивная, сказка почти. Очень эгоистично, ведь я сама еще не имею представления, как любить точно так же в ответ, но все же какая же везучая Роксана! Я вижу ее мужа в первый раз в жизни, он на вид огромный и мрачный, но какой потрясающей надежностью и отчаянной преданностью от него веет. За такое и жизнь отдать бы не страшно, наверное. И сто процентов должно быть в женщине нечто абсолютно потрясающее, чтобы удостоиться такого чувства. Но кому нужна моя жизнь и я сама, с тем шлейфом позора и опасности, что тянутся за мной тяжелым хвостом?

Выпитые пару рюмок коньяка неожиданно почти полностью растворили груз этой печали и развязали еще один узел в груди. Вознесенский строго-настрого запрещал мне и глядеть в сторону алкоголя, и прежде я и сама никогда не хотела. Достаточно насмотрелась на мать, которую он из любимого мной единственного родного человека превращал в монстра. Бездушного, плевать хотевшего на меня и вообще на все, кроме возможности добавлять постоянно, чтобы и не выходить из этого состояния. Как если бы вернуться в действительность и быть снова моей мамой, любящей, заботливой, было худшим, что может приключиться с ней.