Отдышавшись, я уперся лбом в её лоб и тихо прохрипел:

— Доброе утро, красавица моя.

Катя улыбнулась, погладила меня по небритой щеке и прошептала:

— Я приготовила завтрак, опер. Ты голодный?

***

После завтрака, который прошел тепло и по-семейному, нашу идиллию прервал телефонный звонок.

— Алло!

— Игнатьев, ты охренел? — рычал на том конце провода Мишаня.

— И тебе привет, Миха. Как жизнь?

— Ты мне зубы не заговаривай, сученыш. Я тебе что говорил насчет Катерины? Я предупреждал тебя, скотина ты эдакая! Куда бы ты её не дел, верни домой. Слышишь? Иначе я тебя собственноручно исполню, Макс, — он не кричал, не истерил, но от этого было жутко. Голос был холодный и резал без ножа.

— Угомонись, Мих. Катерину я не отдам. Моя она теперь. И, к слову, она совсем не против. Ей хорошо со мной, мне — с ней. Какое вообще твое дело блять?! Ты отец? Брат? Сват? Какого хуя ты вообще мне угрожаешь, Мишаня? Забыл из какой задницы мы оба выбирались, а?! Так вот вспомни на досуге… а теперь послушай меня, друг. Катерина нам обоим дорога. Так что давай объединим силы и поможем ей. А не будем как истеричные суки орать друг на друга и выяснять отношения?

Судя по всему, Мишане нечего было мне противопоставить.

— Ладно, Игнатьев. Ты прав. Но учти, обидишь её…

— Миха, да она сама кого хочешь обидит, — я обернулся, посмотрев на девушку, что по-хозяйски убирала со стола и наводила порядок на кухне.

— Давай подъезжай в наш клуб. Рустама прихвати. Я так понял, он зачистил квартиру Катерины?

— Все то ты знаешь, полковник. Ладно, давай через час в «Доллз».

— Добро, — Миша прервал звонок.

Я подошел к Кате. Не хотелось с ней расставаться. Сегодня выходной и я планировал провести весь день с ней. Работа у меня такая, что не знаешь в какой момент тебя могу «выдернуть». Но, увы, моим планам не суждено сбыться. Не знаю, на сколько затянется встреча с «коллегами», но хотелось бы скорее закрыть этот вопрос, чтобы моей малышке ничего не угрожало.

— Что-то случилось, Максим? — голос Катерины выдавал волнение.

— Все в порядке. Мне нужно отъехать по делам. Встречаюсь с Михой. Нужно перетереть по твоему делу.

— С Мишей? Я с тобой, — мелкая уже хотела рвануть с места. Но я удержал её, крепко схватив за локоть.

— Притормози, Катерина. О чем мы говорили вчера? Ты сидишь тут. Ноутбук для работы и телефон в спальне. Повторяю в последний раз — в город тебе нельзя. Неизвестно, что задумали эти ублюдки. Ты не должна спорить. Ты должна слушать своего мужчину и беспрекословно выполнять то, что я говорю.

— Что?! Ты, наверное, снова что-то перепутал, опер… — возмущенно запричитала девочка.

Я поднес палец к губам Катерины, не дав ей закончить свою дерзкую мысль.

— Достаточно. То, что я говорю, обсуждению не подлежит. Я поехал.

Так и оставил её там одну. Конечно, мне было совестно, что я обошелся с ней резко, и даже жестче, чем планировал, но сейчас мне не до телячьих нежностей, в коих я погряз даже против своей воли. Катерина, мать её…

Я хотел увидеть своих товарищей. Это для меня было сродни глотку свежего воздуха. А голову нужно было проветрить. Причем изрядно.

Войдя в «Доллз», я сразу направился к знакомой ВИПке. Там, как и ожидалось, уже сидели Рустам и Мишаня. Они оживленно о чем-то беседовали.

— Здорова, мужики, — я плюхнулся на кожаный диван.

— И тебе не хворать, Константиныч, — поприветствовал меня Миша, но голос его выдавал некую злобу.

— Мишань, я чувствую, что кулаки у тебя чешутся. Хочешь пересчитать мои зубы? — я улыбнулся во весь рот, оголяя безупречную улыбку. — Так вот хочу тебе напомнить, что мы обо всем переговорили. И здесь собрались не просто так.

Полковник посмотрел на меня с легким прищуром. Не доверяет. Я понимаю его опасения. Меня явно нельзя назвать «белым и пушистым». Но и он должен меня услышать. Понять, что Катерина для меня не чужой теперь человек.

Мне самому-то было трудно это признавать. Но мегерка залезла под кожу, по венам разнесла свой яд и теперь я уже не представляю, как прожить хотя бы гребанные сутки без её смеха, озадаченного бормотания, когда она увлечена работой, без его коронного «долбанный ментяра», когда я свожу с ума своими ласками… В общем, погряз я. Одержимость Катериной похожа на болезнь и, возможно, мне следовало бы слечь в «дурку», но пока я чувствую себя живым рядом с этой фурией, я не отпущу её от себя. Чего бы мне это ни стоило.

— Предлагаю ввести в курс дела Рустама, — нарушаю я повисшую тишину и отхлебываю обжигающий виски из стакана.

— Да, блять, расскажите уже в чем тут дело. А то один просит зачистку в хате провести, второй рассказывает о какой-то чудной девахе, которой позарез нужна моя помощь. Вы, ебанулись тут что ли? Из-за какой-то девки решили весь Питер на уши поставить? — Рустам говорит спокойно и так же расслабленно откидывается со своим бокалом на спинку дивана.

А у меня перед глазами от ярости все плывет. До красных бликов хочется ему пулю промеж глаз засадить за то, с каким пренебрежением он говорит о Кате. О моей Кате. Моей девочке, мать его… Сжимаю кулаки до хруста и спокойным тоном отвечаю:

— Во-первых, не смей говорить о ней в таком тоне, сука. Во-вторых, это не «какая-то деваха», а близкий человек, которому реально нужна помощь. И если ты не готов выслушать своих друзей, если ты нас таковыми считаешь, то можешь уебывать на все четыре стороны, Рустам. Поверь, есть люди повлиятельнее, чем ты. И помогут нам в разы быстрее. Так что, давай, на выход…

Мишаня и Рустам как по команде вылупились на меня, как на приведение. Я и сам в шоке от своего голоса и тона, с каким ответил бандиту. Но блять меня кроет! Башню рвет…

— Придержи коней, Игнатьев. Рустам явно не имел ничего плохого в виду, верно, Рус? — Миша переводит взгляд на авторитета, что ни единым нервом не выдает своего напряжения и раздражения. Лишь я понимаю по взгляду, что он готов мне колено прострелить за мою тираду. Похуй. Пусть стреляет.

— Короче так, рожи ментовские. Я сюда пришел не яйцами мериться, а выслушать и помочь. Так что кончай тестостероном брызгать, Макс. И введите меня уже в курс дела…

Мы с полковником обрисовали всю ситуацию Катерины. Рассказали про много миллионный контракт, про разгром офиса,