― Может, погуляем ещё немного по городу? Не обязательно вот так сразу расставаться. ― Он обогнал Микасу и стал медленно идти спиной вперёд, взяв её за вторую руку. ― Давай! Соглашайся. Тебя сейчас некому отругать.

― При условии, что оставишь мне куртку, пока не разойдёмся.

― Тогда можешь вообще оставить её себе! ― Он рассмеялся и крепче сжал её пальцы.

― У меня уже есть твой шарф. В следующий раз что, трусами поделишься?

― Ну, если тебе нравится принт с Бэтменом, то непременно оценишь такой подарок.

Микаса не смогла сдержать улыбку и заметила, как глаза Эрена засияли ярче от этого.

― Трусы с Бэтменом? Никому не рассказывай, если хочешь, чтоб у тебя когда-нибудь была девушка!

― Трусы с Бэтменом ― это информация для избранных вообще-то!

― А, так я в кругу избранных?

― Армин сказал бы, что у нас типа Братства кольца, только круче.

― Тогда у всех троих должны быть трусы с Бэтменом.

― Вот тебе, значит, готовая идея для следующего шопинга с дядей Леви.

Осмелев, Микаса взяла Эрена под руку и небрежно прижалась плечом к его плечу. Они зашагали вниз по улице, неприлично громко разговаривая и шутливо толкаясь. Воздух напитался смехом юности, стыдливо выкрикнутой бранью с показной дерзостью и лихо сменяющими друг друга темами пустой болтовни. Улицы почти опустели, на дверях магазинов то и дело появлялись таблички «Закрыто», и только молодёжь потихоньку высыпала наружу, чтобы отправиться в ночное летнее приключение. Микаса поглядела вверх, на паутину сплетённых проводов, на крыши убаюканных тенью домов, и вообразила их щитом для всего человечества. Ну, или, по крайней мере, для жителей родного города. Даже плечи у неё были покрыты не курткой близкого друга ― уютом и тишиной. Этот вечер похож на сон. Сон, который настолько хорош, что его страшно увидеть, потому что неминуемо проснёшься.

Бум! Висок Микасы соприкоснулся с плечом Эрена.

«Веди меня неважно куда! Веди туда, где никто и никогда не найдёт! Со мною щит из домов и проводов, твоя лезущая с объятиями куртка и дурацкие шутки, заставляющие меня смеяться. Я больше ничего не хочу! Ничего не боюсь! Я хочу идти с тобой по дороге. Без цели. Без смысла. Без причины и чувства вины».

Под опущенными ресницами стало влажно. Микаса испугалась, что Эрен может увидеть её слёзы и начать беспокоиться. Наспех утёрла «следы преступления» и едва слышно шмыгнула носом.

Прошли по мосту через реку, в которой тонули опавшие листья и цветы, свернули на бульвар, затем двинулись вдоль проспекта, прямиком в ночь, под мелодию тревожных смс-ок от родителей. Эрен не игнорировал их: не хотел причинять боль матери и пообещал вернуться сразу, как проводит подругу.

Сделав круг, повернули к дому. Микаса устало смыкала веки, на ходу погружаясь в сон. Эрен ласково поглаживал её пальцы, которыми она держала его под руку: «Словно сказочный страж, оберегающий мой покой», ― подумалось Микасе. Они брели через парк, по дороге, параллельной огороженному балюстрадой обрыву, с которого открывалась панорама города. Впереди Микаса смутно разглядела знакомые очертания ретро-автомобиля Шевроле молочно-бежевого цвета. В груди резко кольнуло: она догадывалась, кому мог принадлежать этот изящный дорогой транспорт. Дверца со стороны водителя была зловеще открыта, а из динамика в салоне доносилось тихое таинственное пение:

«…Я шепчу все твои имена,

Я не знаю, где ты,

Но где-то, где-то здесь,

На этой дикой покинутой звезде.

И я переполнен любовью,

И я переполнен чудом,

И я переполнен любовью,

И я сдаюсь под твоими чарами…»¹{?}[Spell ― композиция рок-группы Nick Cave and the Bad Seeds из альбома «Abattoir Blues/The Lyre of Orpheus» 2004-го года выпуска.]

― У меня дурное предчувствие, ― дрожащим голосом прошептала Микаса и, отстранившись от Эрена, осторожно, но быстро зашагала в сторону автомобиля.

― Эй, что стряслось? ― растерянно крикнул он ей вслед.

Она не ответила. Достигнув цели, Микаса с ужасом обнаружила за рулём господина Дементьева, засунувшего себе в рот дуло пистолета. На густых ресницах, обрамлявших пронзительные серые глаза, бесформенным желе застыли слёзы, дорогой пиджак был измазан грязью, мятая рубашка наполовину расстёгнута, а развязанный галстук-бабочка просто болтался вокруг шеи; в салоне витал острый и кислый запах алкоголя, с лобового стекла мёртвым мотыльком свисала приклеенная на скотч свёрнутая записка. Микаса изумлённо уставилась на замершего Дементьева и несколько секунд не могла пошевелиться. Сзади послышались приглушённые шаги и нетерпеливые вздохи.

― Может, уже ответишь?! О-о… ― Эрен мгновенно умолк.

Господин Дементьев поглядел на подростков затуманенным взглядом, затем нехотя достал изо рта пистолет и опустил держащую его руку на колено. Его губы рассекла жалкая улыбка, похожая на кровоточащую рану. Утерев мокрый нос грязным рукавом, он издал рваный смешок.

― Добрый вечер, глупышка, ― с нелепым и виноватым видом поздоровался Дементьев.

― Добрый, Вадим Александрович, ― подавив оцепенение, пресно ответила Микаса. ― Отдыхаете? ― Её губы дрожали, выталкивая наружу до невозможности абсурдный вопрос, заглушающий ужас насмешкой.

― Чёрт, да у него пистолет!.. ― пытаясь себя успокоить, констатировал Эрен то, что и так было очевидно, но Аккерман выставила назад руку, сделав ему запрещающий говорить жест.

― Вадим Александрович, ― нежно и вкрадчиво произнесла Микаса, опустившись на колени перед автомобилем, ― я переживаю за вас. И родные тоже будут. Вы, наверное, очень устали… Лучше поезжайте домой. На такси.

Он оглядел всю её фигуру, отрывисто дыша, и вжался затылком в подголовник, с отчаянием сжав рукоятку пистолета. Плач мелодии в салоне угасал, унося с собой его невысказанные страдания и несуразные кошмарные порывы. Микаса бережно оплела пальцами, словно тоненькими стебельками, его исцарапанную кисть и медленно забрала из неё оружие, после чего на удивление умело поставила на предохранитель, вытащила пули из магазина и бросила пустой пистолет на пассажирское сидение.

― Ты жестока, девочка, ― измождённым голосом прохрипел Дементьев, блуждая по её чертам блёклыми глазами. ― Даже уйти мне не позволишь.

― Не позволю, ― спокойно и решительно проговорила она. ― Если вы сейчас уйдёте, то заберёте на тот свет не только свою жизнь, но и мои детские воспоминания, моё восхищение, мои надежды и мечты… Я понимаю, вам плевать на себя, но вы хотите и меня ограбить, Вадим Александрович? В таком случае это вы жестоки, а не я.

Дементьев рассмеялся. Надрывно, удушливо, дьявольски.

― И я сдаюсь под твоими чарами… ― надломлено пропел он и оголил зубы в истерзанной пленительной улыбке.

По спине Микасы пробежал холодок.