– Не волнуйся, у меня всё в порядке.

– В порядке! – взорвался он. – Ты сегодня впервые самостоятельно села за руль, и пропала. Не появляешься, не звонишь… Что мы должны были подумать?

– Мы – имеешь в виду себя и ещё кого?

– Нашего сына!

– Вы поели? Там в холодильнике тефтели и салат.

– Поели. А почему это ты нам указания даёшь? Не собираешься возвращаться домой?

– Собираюсь. Просто одному человеку плохо, и я собираюсь отвезти его домой. Буду часа через два.

– То есть, как это, через два? Ты совсем распустилась! Не надо было Саше дарить тебе эту чёртову машину! Тебя как подменили! Ты совсем забыла о своих обязанностях жены и матери…

Как он легко это произносит! На все случаи жизни у моего мужа есть заготовки.

Я отключилась. И повернулась к своему невольному пассажиру.

– Ну что, поехали?

– Досталось вам из-за меня, – виновато отозвался он.

– Родные волнуются. Я сегодня первый день за рулем. Выехала, чтобы попрактиковаться в езде.

– Правда? А я думала, что вы за рулем родились, – бросил он комплимент.

– Спасибо. Инструктор тоже меня хвалил.

Чего нам скромничать? Некоторая лихость, появившаяся вдруг в моих действиях, по-прежнему меня возбуждала. Я самостоятельно, на ночь глядя, еду за город и никого не боюсь! Причем, не просто еду, а везу на заднем сидении мужчину, отбитого мною у бандитов. Как я думаю.

– Ну, как у вас с глазами? – спросила я рассеянно.

– Нормально, – удивленно отозвался он.

– Вы же сказали, что ничего не видите.

– А… Просто меня фары ослепили.

Или по голове его били, вот и почувствовал себя плохо…

Кстати, каков из себя мой пострадавший, я бы описать не могла. По сути, его и не разглядела. А сейчас в темноте салона… Полулежит на заднем сиденье, только глазами поблескивает. Всё лицо разбито, в крови. Оказывать ему какую-то помощь нет смысла. В больницу он ехать не хочет, значит, в загородном доме есть тот, кто ему поможет. Хватит того, что я доставлю его домой.

Ехали мы довольно долго, потому что прежде ездить за рулем по ночному городу мне не доводилось, и потому я стала осторожничать. Небось этот… пострадавший переменил свое мнение обо мне, как о талантливом водителе. Ну и пусть! Всё равно скорость я не прибавлю, и так вся изнервничалась – ни фига себе прогулочка! Кажется, от напряжения я даже взопрела.

Следуя указаниям моего нечаянного пассажира, я наконец подъехала к дому на окраине города. Он возвышался над другими частными домами на «голову». Здесь, на берегу реки, располагались в основном домишки, построенные примерно в середине прошлого века. Никакой конкуренции с новостроем они не выдерживали.

Похоже, хозяин, как и мой старший сын, скупил здесь несколько участков, и теперь за высоким забором располагалось настоящее поместье. Дом был ярко освещен. По крайней мере, перед двором, и за воротами имелись даже не фонари, а настоящие прожекторы.

Впрочем, оно, как и остальные домовладения, выходило задним двором на поле, как видно, давно заброшенное земледельцами. В свете фар виднелись клочки сухой травы, мусор, который неизбежно образуется там, где обрывается цивилизация. А впрочем…

В свое время по всей Кубани прошла раздача земли сельским жителям. Так называемые паи. И далеко не все они обрабатывались своими хозяевами. Вот и этот, заброшенный, мог кому-то принадлежать. Никто не спрашивал за это с владельцев, как делается в той же Америке… Небось, за такую бесхозяйственность, землю у него давно бы отобрали.

Но чего это я про сельхозугодия? Нужно вытаскивать побитого.

У калитки дома, где я остановилась, в свете фонаря было отчетливо видно переговорное устройство.

Я помогла «жертве» вывалиться из машины и предложила:

– Обопритесь на меня.

– На вид вы не так уж и сильны, – брюзгливо проворчал он, – небось, работник умственного труда?

– Я преподаю в университете «зарубежную литературу».

– Тогда понятно!

– До чего вы всё-таки вредный человек! – не выдержала я. – Вот и били вас, наверное, за это.

– А вам палец в рот не клади! – со вздохом сказал он, нажимая кнопку переговорного устройства.

– Слушаю вас! – откликнулся мужской голос.

– Геша, выйди, помоги мне, – прокряхтел мой опекаемый.

Калитка открылась почти сразу же, и из неё выскочил пожилой, одетый в униформу человек, бросаясь к мужчине, и едва не выхватывая пострадавшего из моих рук.

– Владимир Андреевич, что же это делается! – восклицал он. – Я сейчас же позвоню доктору…

– Погоди, – спасенный приостановился. – Мне нужно поблагодарить добрую самаритянку.

Ах, мы ещё и начитанные! Знаем слова, которые сейчас мало кто употребляет.

– Не стоит благодарности, – заявила я, возвращаясь к машине.

– Скажите, хоть как вас зовут?

– Юлиана, – сообщила я и завела мотор.

Если он и сказал что-то ещё, я уже не услышала.

Подъехала я к дому без десяти одиннадцать. Подняла глаза наверх – все окна в нашей квартире светились.

– Буря, скоро грянет буря! – сказала я словами классика.

И оказалась права.

Едва я подняла руку к звонку, как дверь передо мной открылась и на пороге возник Иван. За его спиной маячил Лёшка, и в его глазах, в отличие от папочкиных, светился восторг.

– Мама, – сказал он, выдвинувшись, – ты ездила на машине одна?

Иван сына отодвинул на место и спросил:

– Где ты была?

– Тебе прямо тут же на пороге рассказывать или можно пройти в квартиру и хотя бы руки помыть? – поинтересовалась я.

Продолжая мысленно цитировать классиков, можно вспомнить нехилую фразочку: брак – это гавань в бурю, но чаще – буря в гавани.

Кажется, намечается крупный семейный скандал, если верить моему утверждению, первый за двадцать пять лет!

Стоило мне только чуть зашевелиться, вернее, попытаться плыть туда, куда мне на самом деле надо, как мой спокойный и уравновешенный муж на глазах переменился.

Сейчас он стоял в позе бога-громовержца, вперив в меня грозные очи. Только вот чего я-то веселюсь? Кажется, уже должно быть не до смеха.

– Тефтели разогревали? – поинтересовалась я устало, потому что в этот момент почувствовала, как я на самом деле устала. И проголодалась.

Те, кто много лет водит машину, не ощущают такой усталости. Разве что, если проводят за рулем много часов, но я-то… Едва села за руль, а уже столько приключений. Помнится, при сдаче экзаменов на права я не слишком хорошо подавала машину назад. А сегодня… Я даже забыла, что у меня это плохо получается. По крайней мере, дважды я лихо включала заднюю скорость, и ничего, всё прошло как по маслу. Но при всём при этом, я таки ощущала напряжение, а легкость – это машинально. И давалась мне определенным усилием воли. У меня болели руки, значит, я против воли вцеплялась в руль и не могла пока вертеть его туда-сюда с изящной непринужденностью.