– Какая медсестра?

Возможно, не стоило рассказывать, что именно школьная медсестра Теда раздобыла эту дурь.

– М-м-м, просто человек, с которым Робби меня свел. Ты же знаешь Робби. – Стюарт снова понюхал банку. – Покурим вместе, – предложил он, – после того как Тед ляжет спать.

Идея накуриться вместе, как подростки, была заманчивой. Они могли бы посидеть на крыльце – если Мэнди сможет туда добраться – и устроить свою маленькую приватную вечеринку. Пусть соседи сплетничают. Худшее, что может случиться, – она совсем перестанет себя контролировать и расскажет Стюарту всю правду. Это на самом деле сильно облегчило бы ей жизнь.

– Хорошо. Давай. Я попробую, – храбро сказала она.

Лучи закатного солнца красиво проникали в библиотеку сквозь льняные шторы. Рой слизнул крошки тоста с верхней губы и уставился на экран ноутбука, ненавидя себя. О чем, черт возьми, он пишет? О подростках, живущих на гребаном Марсе, за которыми наблюдают и которым выдают порционное мороженое. Все свои знания о космосе Рой почерпнул из сериала «Звездный крейсер “Галактика”», который смотрел в далеком 1979-м году. Будучи подростком, он по-своему бунтовал: редко мылся, беспрестанно пил пиво, слишком много курил, мочился под дождем и безответно влюблялся в красивых девочек старше него. Но по какой-то причине, с тех пор как Рой начал писать «Золотой», или «Красный», или какое там еще чертово название будет у этой гребаной книги, ему все время хотелось писать про подростков. Сначала была девочка, закапывающая лопатой в песок семейное золото, а теперь эта искра, вызванная космической пылью, между мальчиком и девочкой с раздражающими именами – Серан и Беттина. И у них не было никаких прыщей, потому что на Марсе не было ни влажности, ни бактерий, ни загрязнений – он не знал об этом доподлинно, а мог лишь предполагать. О чем Рой только думал? Что когда он изложит всю эту бессмыслицу на бумаге, то она вдруг превратится во что-то блестящее, как одна из теорий Эйнштейна или рисунки да Винчи? Сейчас все казалось безумным и надуманным, но когда он дойдет до самого конца, через четыреста страниц или около того, то все станет до того просто и понятно, что Рой удивится, почему вообще сомневался в себе.

Возможно, у него кризис среднего возраста. Вместо того чтобы купить «порше» или завести интрижку с личным тренером, он пишет безумный роман, который невозможно читать.

Рой подумал, что ему надо поговорить с кем-нибудь об этом. Это всегда было проблемой. Многие писатели устраивали дискуссионные клубы, где обсуждали свое творчество с другими авторами и обменивались черновиками. У некоторых из них был преданный человек, которому они доверяли свои книги еще до того, как те выходили в свет: например, Стивен Кинг давал читать свои романы жене Табите. Некоторых поддерживали редакторы. «Великий Гэтсби», например, был бы вдвое больше и получился бы весьма запутанным и крайне многословным, если бы редактор Френсиса Скотта Фицджеральда – Макс Перкинс – не требовал беспощадных сокращений.

Венди была бы польщена, если бы Рой попросил ее стать первым читателем его романа. Но она была человеком из мира журналов, привыкшим размещать колонки с броскими заголовками и сексуальными фотографиями. Очень скоро Венди начала бы сердиться на себя за то, что не знает, как превратить его книгу в действительно стоящий и интересный роман, не похожий ни на один из предыдущих. И она бы начала вымещать на нем свое раздражение.

От его прекрасного молодого агента тоже не было проку. Она успела выйти замуж и родить двоих детей и оказалась достаточно умна, чтобы брать в работу все меньше и меньше романов и все больше и больше кулинарных книг, которые писали знаменитости. Рой недавно получил корпоративную рассылку от агентства с анонсом новой книги, «Обедаем дома с герцогиней Кембриджской», которая, скорее всего, станет настоящим хитом.

Он уставился на экран ноутбука, бормоча: «Все начинается с того, что незнакомец приезжает в город или герой отправляется в путешествие» – старое изречение, заимствованное откуда-то из Толстого. Изабель, девушка с Багамских островов, была незнакомкой. Она оказывается на Марсе и должна спрятать свое золото. Возможно, она дочь какого-нибудь гения-миллиардера типа Илона Маска, который финансировал программу колонизации Марса, но теперь обанкротился. Финансовой возможности вернуть людей на Землю нет, и они застряли там. Каким-то образом, однако, Изабель и два похотливых обитателя космической станции, Серан и Беттина (имена у них такие противные, что их, вероятно, из-за этого и вышвырнули с Земли), находят способ вернуться на Землю с золотом. Все это время Серан, как настоящий романтик, испытывает трудности, будучи влюблен в обеих девушек одновременно.

В конце концов все трое возвращаются в семейное имение Изабель на Багамах, чтобы вечно жить в грехе и блаженстве.

Рой нажал на клавиатуре клавишу Enter и снова уставился на экран.

Он действительно любил подростков. С Шай всегда было весело. И космос любил тоже, хотя на самом деле Рой ничего о нем не знал. Он открыл поисковик и набрал: «Жизнь на Марсе».

– Мне правда не нужен репетитор, – сказала Шай Лиаму, когда они встретились в назначенное время в пустом кабинете для рисования. – Мне просто нужно быть внимательней на алгебре. Мистер Стреко разместил в своем аккаунте латинскую цитату об абсурдных вещах. Для меня математика – это абсурд. В конце концов, у нас есть калькуляторы.

У Лиама была привычка выпаливать то, что ему больше всего не хотелось говорить.

– Я несу твое сердце в себе… – начал он, цитируя стихотворение Эдварда Каммингса, которое только что прочел в учебнике по литературе. Лиам искоса поглядывал на картины, оставленные сохнуть на одном из столов для рисования, потому что он все еще не мог смотреть на Шай. Он попытался перевести следующую часть на латынь: – Ego autem in corde meo portare?

Шай уставилась на него и хихикнула. Это был лучший ответ, на который он только мог надеяться.

– Извини. Кажется, у меня синдром Аспергера[35], – пробормотал он, сидя за столом для рисования. – Ну, неофициально, конечно, но когда мама училась на медсестру, она прочла все учебники, и мы решили, что я, вероятно, нахожусь на нижней границе нормы. Я очень хорош в учебе и очень плох во всем остальном, как-то так.

– Ты сказал Ассбургер[36]? – cпросила Шай c улыбкой, и Лиам был ей признателен.

Возможно, только в Соединенных Штатах синдром Аспергера обозначал чудаков, которые хорошо учились в школе. Англичане были деликатнее. Вероятно, все великие английские таланты страдали синдромом Аспергера. Питер Селлерс, Гарри Поттер и весь актерский состав «Монти Пайтона». Сама Шай, вполне вероятно, тоже, и именно поэтому они уже, кажется, так хорошо поладили.

– Ты действительно собираешься меня учить или мы просто притворимся, что занимаемся математикой, и поговорим о чем-нибудь другом?