Генерал Ватутин тяжело переживал неудачу: ведь он всегда учил подчиненных добиваться победы при минимальных потерях, обыгрывать противника в стремительном, точно рассчитанном маневре. Верховный главнокомандующий упрекал организаторов Букринской воздушно-десантной операции. Что ж, справедливо...

Между тем оперативная пауза грозила превратиться в затяжную. Нужен был ход неординарный, масштабный, дерзкий. Командующий искал его, внимательно анализируя данные разведки, результаты боев, мнения специалистов штаба. Нет, не были напрасными ни упорные атаки, ни даже неудачный днепровский десант. Ведь именно они заставили противника сосредоточить здесь целых 10 дивизий и ослабить оборону других участков фронта. Благодаря этому севернее Киева, в районе Лютежа, также удалось захватить небольшой плацдарм.

Решение командующего было неожиданным для противника. В течение двух ночей, 26 и 27 октября, он вывел 3-ю танковую армию обратно на восточный берег и перебросил ее на 140 километров к северу. Гвардейцам генерала Рыбалко пришлось еще раз переправляться через Днепр — теперь на Лютежский плацдарм.

Маневр был проведен так умело, что противник его даже не заметил: немецкая служба радиоперехвата слышала на Букринском плацдарме работу тех же радиостанций, авиация наблюдала скопления танков и орудий в тех же районах, пытаясь их бомбить, так же как и ложные переправы. Отличить деревянные макеты от настоящей боевой техники с воздуха было трудно.

Тем временем танковые и стрелковые корпуса на Лютежском плацдарме завершили подготовку к битве за столицу Украины. Первый удар был все же нанесен с Букринского — пусть фон Манштейн до самого последнего момента думает, что именно это направление является главным. И только убедившись, что противник надежно скован здесь боями, командующий 1-м Украинским фронтом — так теперь назывался бывший Воронежский — сказал генералу Рыбалко:

— Настал твой час, Павел Семенович. Кулак у тебя мощный. Громыхни им так, чтобы у противника все тылы затрещали!

Танкисты исполнили приказ буквально: обогнав наступающую пехоту, они уже к исходу первого дня наступления вышли на подступы к Святишино, а затем провели знаменитую ночную атаку с включенными сиренами и зажженными фарами. Эффект превзошел все ожидания!

Враг в панике заметался и, как только Житомирское шоссе оказалось перерезанным советскими войсками, начал поспешно отступать на юго-запад...

Утром 6 ноября над столицей Украины взвился красный флаг. Вскоре на пустые улицы освобожденного города въехал открытый автомобиль генерала Ватутина. Он медленно двигался по разрушенному Крещатику, останавливался на площадях. Тогда к машине подходили люди, со слезами на глазах рассказывали об оккупации, спрашивали, не вернутся ли фашисты.

— Не вернутся! — отвечал Николай Федорович. — Будем гнать дальше, пока гром победы над Берлином не грянет!

Кто-то узнал в генерале бывшего начальника штаба Киевского особого военного округа, и сам собой возник стихийный митинг. Горожане благодарили полководца за спасение Киева, а он, смущенно улыбаясь, показывал рукой на своих солдат: вот главные герои, творцы победы.

Победа в битве за «мать городов русских» открыла возможность освобождения всей Правобережной Украины. Несмотря на распутицу, умелое применение командующим подвижных соединений помогало поддерживать высокий темп наступления, и здесь снова покрыл себя славой 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус. Прорвав оборону противника, «стальной спецназ» под командованием генерала Полубоярова стремительно вышел к Тарнополю и к утру 4 февраля после жаркого боя овладел этим важным узлом коммуникаций.

Фашистское командование, понимая значение происходящего, бросило в контрудар свою лучшую танко

вую дивизию — «Дас Райх», но кантемировцы не осрамили своего имени. Все попытки противника восстановить утраченное положение оказались тщетными. Тем временем командующий фронтом создал новую ударную группировку и возобновил наступление.

...29 февраля 1944 года генерал Ватутин, как обычно, сделал утреннюю гимнастику и облился ледяной водой из колодца. День выдался напряженный: проведя совещание в штабе 13-й армии, Николай Федорович выехал на командный пункт 60-й. Ею командовал генерал Черняховский, чей талант военачальника поразил Ватутина еще в 1941 году под Новгородом.

— А зачем нам делать крюк по шоссе? — спросил Ватутин, заметив проселочную дорогу. — Черняховский, наверное, заждался. Давайте свернем напрямик и не будем делать объезд через Новоград-Волынский.

Дорога петляла по лощинам и буеракам. Стрельба раздалась неожиданно и близко. Машина охранения, достигшая окраины села Милятин, остановилась, а потом начала пятиться.

— Там засада! — крикнул порученец командующего. — Бандиты обстреляли машину и теперь наступают на нас!

— К бою! — Генерал Ватутин первым лег в солдатскую цепь.

В это время из-за строений показались бандиты. Их было немало, а отделение охраны насчитывало всего 10 человек! Кто-то посоветовал командующему, взяв портфель с документами, выйти из боя. Но Ватутин отверг предложение, заявив, что никогда не бросит своих солдат. Спасать документы он приказал одному из офицеров штаба. Тот отказался.

— Выполняйте приказ! — сурово велел командующий.

В ходе боя Николай Федорович был тяжело ранен. С большим трудом подчиненным удалось вынести его из зоны обстрела и доставить в Ровно, где в полевом госпитале была сделана первая операция. Затем раненого эвакуировали в Киев. Член Военного совета фронта доложил о случившемся Верховному главнокомандующему.

— В вашем распоряжении такая огромная масса войск, а вы не взяли даже надежной охраны, — возмутился Сталин. Он распорядился привлечь к лечению полководца лучшие медицинские силы страны.

Тем временем Николай Федорович пришел в себя. Прежде всего он спросил, все ли люди целы, справился о сохранности штабных документов, приказал представить бойцов к награде.

— Обидно, — жалел раненый, — ведь я знаю натуру бандитов. Помню, еще красноармейцем гонялся за шайками Махно и Беленького. Но ничего, недельки три полежу на госпитальной койке, а там снова на фронт. Хочется увидеть своими глазами нашу великую победу...

Казалось, все так и будет. Но вдруг, несмотря на старания врачей, состояние Николая Федоровича резко ухудшилось. Солдаты и офицеры 1-го Украинского фронта ждали возвращения своего командующего, но вместо этого пришла скорбная весть: 15 апреля 1944 года сердце генерала армии Ватутина остановилось.

Два дня жители Киева непрерывным потоком шли к Дворцу пионеров, чтобы проститься с полководцем-освободителем. Траурную вахту несли прославленные командиры партизанских соединений — С. А. Ковпак, А. Ф. Федоров, А. Н. Сабуров. Были и дети Николая Федоровича, и его жена, Татьяна Романовна, и сломленная горем мать, Вера Ефимовна. Совсем недавно, в феврале, она получила известие, что ее старший сын, Афанасий, скончался от полученных ран, месяц спустя погиб младший, Федор, и вот сейчас — третий сын, гордость семьи и всей страны...