подписывают пакт о безусловном ненападении, они не будут нападать друг на друга, что бы ни случилось. На практике это означает, что они предоставляют друг другу полную свободу нападать на другие страны. Ходят слухи, что в этом договоре больше пунктов, чем опубликовано в газетах, и что эти неопубликованные параграфы касаются, в частности, Польши. Потом выясняется, что так оно и есть.

Гитлер по-прежнему утверждает, что он пламенный сторонник мира, что, кроме коридора в Восточную Пруссию и Гданьска, ему ничего не нужно, но в это же самое время на польской границе накапливаются танковые войска. Польша в ответ проводит тотальную мобилизацию, повсюду происходит реквизиция лошадей и грузовиков у гражданского населения. Великобритания и Франция подтверждают свои гарантии: нападение Германии на Польшу будет рассматриваться ими как объявление войны. Пинкус по нескольку раз в день говорит с Сарой по телефону и в конце концов решает прервать отпуск. Вечером мы пакуем вещи, и наутро поезд доставляет нас в Ченстохову. Сара уже собралась, мы уезжаем в Варшаву.

Это все, конечно, обнадеживает – ни сантиметра польской земли! Но мы живем в четырнадцати километрах от немецкой границы – а если начнется обстрел? Пинкус звонит брату в Варшаву, Морис готов нас принять. В Ченстохове народ лихорадочно скупает сахар, чай, табак, муку, картошку, бритвенные лезвия, салфетки, одеколон – все. Пинкус посылает деньги Морису, чтобы он запасся продуктами. Морис считает, что Пинкус преувеличивает, но обещает купить еды. К сожалению, не покупает.

Мы задерживаемся в Ченстохове всего два дня и едем в переполненном поезде в Варшаву. Многие уезжают из Ченстоховы. Везде стоят и сидят люди, на полу, на сумках, на рюкзаках, кондукторы тщетно пытаются протиснуться в вагоны и проверить билеты. В окно поезда я вижу колонны войск, передвигающихся в обратном направлении, к границе. Маленькие подразделения и большие, пешком, на велосипедах, лошадях, грузовиках. Это тоже успокаивает – военные будут нас защищать.

С большим опозданием приезжаем мы в Варшаву 31 августа 1939 года и с трудом добираемся до дома Мориса – ни такси, ни извозчика поймать невозможно.

Когда приезжаешь не как гость на несколько дней, а как беженец, тебя встречают не так сердечно. Морис конечно же не закупил никакой провизии, он говорит, что когда Пинкус позвонил, в магазинах было уже пусто. Поздний вечер, и я ложусь спать. Хотя взрослые и Рутка продолжают разговаривать в соседней комнате, я проваливаюсь в глубокий, без сновидений, сон.

Это последняя мирная ночь. Когда наступит следующая такая ночь, я буду уже взрослым, а мир уже никогда не станет таким, как тогда, когда я заснул в своей кровати в Варшаве. Когда окончится Вторая Мировая война, останется совсем немного или вовсе не останется евреев в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, Югославии, Греции, Латвии, Литве, Эстонии, Австрии и Германии. Гитлер достиг по крайней мере одной из своих главных целей: сделать Среднюю и Восточную Европу Judenrein – свободной от евреев, уничтожить девять десятых еврейского населения во многих странах Западной Европы. Вся цветущая еврейская культура, неиссякаемый источник, откуда появились все еврейские ремесленники, рабочие, нищие, ученые, предприниматели, писатели, поэты, художники, музыканты и мыслители – будет уничтожена. Старики, юноши и дети, женщины и мужчины, те, кто придерживался религиозных обычаев и те, кто пытался ассимилироваться, те, кто хотел стать христианином и принимал крещение, и те, кто женился на христианках, и дети от таких браков – все они будут уничтожены. Богатые и бедные, те, кому удалось получить образование, и малообразованные, говорящие на идиш и на польском, больные и здоровые, красивые и безобразные, одаренные и отсталые, с хорошими отметками и плохими – все они будут истреблены.

Что мы такого сделали? Каким образом каждый из нас, весь наш народ, заслужил этот смертный приговор? В чем виновен я, мой брат, наш отец Пинкус и мама Сара? В чем виновны все мои школьные товарищи, все евреи, которые пытались учиться в польских школах, и те, которые вообще не ходили в школу? Ничто не поможет, совершенно безразлично, какую дорогу ты выбрал в жизни – все будут уничтожены.

Адольф Гитлер дал приказ. Ранним утром 1 сентября 1939 года гусеницы его танков загрохотали на польской земле, его штурмовики запустили моторы и поднялись в воздух – навстречу гибели всей Европы и самого Гитлера. Почему он не удовлетворился тем, чего уже достиг?

Адольф Гитлер потерпит поражение во всех своих замыслах – как государственный деятель, как диктатор и как полководец. Он потянет за собой в пропасть весь свой народ. Но это произойдет только через пять долгих лет, восемь бесконечных месяцев и одну неделю, а до этого десятки миллионов солдат и мирных жителей погибнут – без всякой к тому необходимости. Карты мира и Европы будут начерчены заново, падут империи, его родная страна превратится в пустыню, его народ будет разорен и сам он покончит жизнь самоубийством. Он покончит жизнь самоубийством, когда уже не останется детей и стариков, которых он мог бы бросить в бой, чтобы защищать его болезненные амбиции. Только одно ему удалось – уничтожить, или, по крайней мере, почти уничтожить цыган и евреев в Европе. Почти, потому что кто-то из нас все же выжил. Я, по случайности, – один из них.

Война

Осада Варшавы

Утром 1 сентября 1939 года я проснулся в квартире Мориса в Варшаве. Меня разбудили громкие голоса на улице – могли бы говорить потише в такую рань. Я надел пижаму и спустился в кухню. Мои родители, Морис, его жена Магда, Рутка – все уже одеты. Война. Немцы напали на Польшу.

За завтраком Пинкус спрашивает Мориса, закупил ли он продукты. Морис раздражается – люди вообще легко раздражаются, когда они неправы. Нет, он ничего не купил на те деньги, что Пинкус перевел ему из Ченстоховы, он считал, что в этом нет никакой необходимости, к тому же у него не было времени и в магазинах уже ничего не было. Пинкус не возражает – он не любит бессмысленных упреков. Я никогда не слышал, чтобы он сказал кому-то: «А что я тебе говорил?» или «Почему ты не сделал, как тебе было сказано?», если уже слишком поздно что-либо изменить. Это, наверное, под его влиянием я никогда не задаю больным бессмысленный вопрос: «Почему же вы не обратились к врачу раньше?» – это жестоко, особенно по отношению к раковому больному.

Пинкус и Сара собираются пойти и купить продукты. Я иду с ними. Мой