— Лжец, — сказал он. — Ты лжец.

— Милорд, вы проснулись? — озабоченно спросила Эмма. — Вы так метались, что я испугалась.

— Меня перепоили опием. — У Эйдриана вдруг прояснилось в голове. Около кровати сидела Эмма и смотрела на него уставшими глазами. Она с ним наедине! Но тут он заметил, что на диване в двух шагах от них дремлет Джулия. Подавив разочарованный вздох, он откинулся на подушки. Он находился в полубреду, и она ему приснилась. Зачем только он проснулся?

— Доктор решил, что снотворное вам необходимо, — тихим голосом сказала Эмма. — Вы так беспокойно спали, что мы не могли оставить вас одного.

— Я что-нибудь говорил во сне?

— Да, но я ничего не поняла. Как вы себя чувствуете?

— Пить чертовски хочется. — Напрягшееся тело невыносимо ныло, ему было жарко, в паху — тяжесть. Если она ничего не заметила, он постарается себя не выдать.

— Он проснулся? — раздался с дивана сонный голос Джулии. Она встала, расправляя на плечах шаль. — Я нечаянно задремала. Как он, Эмма?

— Умираю от жажды, — ответил за Эмму Эйдриан. Придется обманывать не одну, а двух женщин.

— Я принесу свежей воды, — предложила Джулия.

— Не надо. Я позову лакея, — сказала Эмма.

— Мне необходимо размяться, — уже от двери ответила Джулия. — Я отлежала шею.

Дверь за ней закрылась.

— Мы одни? — Эйдриан, не сводя глаз с Эммы, приподнялся на локте.

Она оглянулась на дверь:

— Да, но она скоро…

Эмма едва не задохнулась, когда он обхватил ее за талию, потянул к себе и уткнулся лицом ей в волосы.

— Вы мне снились, — прошептал он. — Я никогда не видел таких снов.

— Эйдриан, она может войти в любую минуту.

— Мне все равно.

Он запустил руку в тугой пучок волос у нее на затылке, пригнул ей голову и нашел губами рот.

Пусть у них всего одно мгновение, но он этим воспользуется. Сопротивление Эммы ослабло, рот приоткрылся, спина изогнулась. Он был весь охвачен желанием. Он только что грезил, а теперь все происходит наяву. Их дыхания смешались. Ее гибкое тело такое податливое…

И он хочет ее. Хочет, чтобы она была с ним, уступила ему. И к черту приличия! Они вышли из нежного возраста, чтобы их могли упрекать. Она уже была замужем, а он успел повоевать. Он обожал опасность. Если он докажет ей, что кое-чего стоит, то, возможно, убедит и себя в собственной значимости.

— Эмма. — Он провел ладонью по ее плечу и шее. Какая шелковистая кожа! Он вспомнил свой сон и коснулся губами ее рта.

— Эйдриан, пожалуйста… Не сейчас, — прошептала она.

Он со вздохом водил рукой по ее изогнутой спине, по бедрам, по всем изгибам ее грациозного тела, возбуждаясь все больше и больше.

Оба одновременно услышали приближающиеся шаги на лестнице. Эйдриан охнул и отпустил ее.

— Это действительно вам может навредить, лорд Вулвертон, — укоризненно прошептала Эмма, освободившись из его объятий.

Как же она не права, думал он, глядя на ее влажные губы. Ему наверняка станет легче просто от разговора с ней, не говоря уж о проявлении любви. Эмма набросила на него одеяло, а он упрямо произнес:

— Не навредит. Уже одно то, что я около вас, доставляет мне радость. А вам нравится быть со мной?

— Я едва вас знаю, чтобы дать вам ответ.

— Но вы же не станете портить свадебный пирог, лишь бы доставить удовольствие любому встречному?

Эмма засмеялась, чтобы скрыть смущение:

— Нет, не стану.

— Тогда почему вы так очаровательно флиртовали со мной вчера?

— Вероятно, потому, что надеялась удержать вас от беды.

— А сейчас я как раз попал в самую большую беду в своей жизни.

Эмма не успела ничего ему ответить.

За спиной Эммы появилась мужская фигура с кувшином воды. Это Хит.

— Что он говорит? — спросил Хит и уселся на стул у кровати. — По словам Джулии, он бредит.

— Ничего особенного, — ответила Эмма. — Он спал. А ты что здесь делаешь? Я думала, что ты тоже спишь.

Эйдриан услышал, как у нее задрожал голос. И Хит, несомненно, тоже это заметил. Может, объясниться с ее братом, признаться в том, что очарован его сестрой? Но он обещал. Он не должен ничего говорить, пока не получит ее разрешения.

— Я решил составить тебе компанию, — помолчав, сказал Хит. — Ты не возражаешь?

Эмма посмотрела на него. У нее на губах играла еле заметная ироническая улыбка, как будто она хотела сказать: «Если бы ты не был моим любимым старшим братом, на которого можно положиться, я бы возразила».

— Почему я должна возражать? Разве он не твой ДРУГ?

— Насколько мне известно, наш зять полностью ему доверяет, — задумчиво произнес Хит.

Эмма опустила глаза.

— Доминик мало кому доверяет, и на его суждение можно положиться.

— Эмма, мы с тобой тоже доверяем не всем, — сказал Хит, пристально глядя на сестру.

Она кивнула.

— Я чувствую себя обязанной ему.

— И это все?

— А что еще может быть?

— Не знаю. — Хит сверлил ее взглядом. — Его жизнь далека от совершенства.

— И что из этого?

— Просто ты моя сестра.

Когда Эмма на следующий день приступила к своим обычным занятиям, врач уже ушел. Как сообщила Джулия, лорд Вулвертон проснулся к приходу шотландца и выгнал его из комнаты. С этого момента, кроме камердинера, никто не смел к нему войти. Все в доме решили, что это признак начавшегося выздоровления и что скоро он совсем поправится. Обо всем этом Эмма размышляла в гостиной за чашкой чаю, сидя на диване с резной спинкой перед столиком розового дерева.

Она пригласила трех девочек для очередного урока по этикету. Они должны были научиться наносить визит. Неожиданно появилась Джулия вместе со своей тетей и попросила разрешения присутствовать на занятиях.

Эмма не могла ей отказать. В конце концов, в доме хозяйка Джулия, да и наглядный пример девушкам не помешает. К тому же гостья была весьма желанной персоной и обладала способностью отвлечь кого угодно от тягостных мыслей. Леди Далримпл, или тетя Гермия — как вся семья Боскасл, любя, ее называла, — до сих пор имела поклонников, несмотря на почтенный возраст. Нельзя было не любить остроумную Гермию и дам из ее художественного клуба, хотя Эмма предупреждала своих учениц не подражать этому чуждому условностям кружку женщин, которые считали, что возраст позволяет им не соблюдать приличия.