паники. Я вижу заботу и сострадание, но сестры не устраивают трагедий из–за своих неудач. Когда–то мать Тереза ввела правило: четверг — день покоя и молитвы. «Работа для нас найдется всегда, но если мы не станем отдыхать и молиться, то не сможем ее выполнить», — пояснила она. То есть, труд монахинь — это не социальная служба, они трудятся для Бога. С Ним они начинают день, с Ним его и заканчивают, собираясь в часовне для вечерней молитвы. Время между утренней и вечерней молитвой они посвящают Богу. И только Бог определяет меру и цену их успеха.

Когда дело всей жизни святого Игнатия де Лойолы было под угрозой, его спросили, как он поступит, если папа Павел IV распустит Общество Иисуса (Орден иезуитов), которому святой Игнатий отдал все свои силы и способности. Последовал ответ: «Я минут пятнадцать помолюсь, а потом выброшу все это из головы».

Мне далеко до святого Игнатия или монахинь матери Терезы. Я их бесконечно уважаю, восхищаюсь ими, молюсь, чтобы однажды обрести святую простоту, которой обладают они. Но пока мне стоит огромных усилий сосредотачиваться каждый день на Боге. Я хочу, чтобы в центре моей жизни стоял Бог,

Который знает обо мне все и желает мне только блага. Я стремлюсь рассматривать все тревоги дня с точки зрения вечности. Я хочу погрузиться в Бога, Который способен возвысить меня над тиранией моего собственного «я». Я никогда не освобожусь от зла, неудач и неприятностей, но молюсь об освобождении от порождаемых ими волнений и беспокойства.

Каждое утро я прошу о милости жить только для Бога. Но вот раздается телефонный звонок, и разговор тешит мое самолюбие. Или приходит письмо от возмущенного читателя, и я теряю уверенность в себе: мое спокойствие и ощущение собственной ценности оказываются во власти людей и внешних обстоятельств. Я чувствую, что должен измениться. И эту нужда заставляет меня двигаться вперед. Она — залог моего внутреннего преображения.

«Благие порывы, жестокосердие, внешние обстоятельства», — такие немного загадочные слова записал однажды Блез Паскаль. Они точно описывают нашу жизнь. Извне давят обстоятельства: семейные отношения, трудности на работе, финансовые проблемы, неспокойствие в мире. Благие, внушенные Богом, порывы подводят нас к более глубокой реальности. Жестокосердие? Из всех трех пунктов списка только его я могу хотя бы отчасти контролировать. Всякий день надо молиться, как Джон Донн: «Бог триединый, сердце мне разбей!» Или, еще лучше: Бог, триединый, растопи мое жестокосердие Своей любовью.

В конечном счете преображение осуществляется не волевым актом, а по милости Божией, о которой мы можем лишь неустанно просить.

В каждом дне есть мгновение, которое сатана не может найти.

Уильям Блейк,

английский поэт,

художник, философ

Глава 7. Освоение обыденности

Чтобы стать не тем, кем вы были,

Вам нужно идти по пути,

на котором вас нет.

Томас Элиот. «Четыре квартета. Ист Коукер»[10]

Пожалуй, следует рассмотреть, как «работает» вера, не только теоретически, но и с точки зрения каждодневной практики. В христианской жизни я сталкивался с массой неожиданностей, к которым меня никто не готовил. Впрочем, если бы на нашем пути не было рытвин, тупиков и неизвестности, то вера нам и не понадобилась бы!

Некоторые монахи рассказывают о гармонии, которой им удалось достичь в жизни: внутренняя духовная сила изливается наружу и омывает каждый их поступок. Но ведь большинство из них живут в монастырях с четким расписанием молитвенных бдений и богослужений. Их не отвлекают мобильники, телевизоры и интернет. Но как же быть нам — с нашими бесконечными списками невыполненных дел? Нам, живущим в обществе, где сама культурная среда изгоняет из мира остатки тишины и заполняет сумятицей любую паузу?

Когда я начинаю утро, сосредотачиваясь на Боге, я надеюсь, что спокойствие и мир пропитают весь мой день. Обычно такого не происходит, но даже если мне выпадает хоть полчаса внутренней тишины, я считаю, что усилия мои оправдались. Когда–то я думал, что все важное в жизни — семья, работа, дружба, отношения с Богом, — должно быть в порядке. Если где–то что–то не так, то, подобно вирусу, проникшему в компьютер, это неблагополучие вдребезги разнесет все остальное. Но потом я научился уповать на Бога и полагаться на Его милость даже тогда (и особенно тогда), когда в значимых областях моей жизни имеются серьезные неполадки.

Как человек, рассказывающий о вере широкому кругу людей, я смирился с мыслью, что я — «глиняный сосуд», который Бог может использовать, даже когда сам я не ощущаю себя достойным такой чести. Если во время проповеди или речи — которую я писал с полной исконностью — меня не покидают мысли об обиде, нанесенной мне другом, я все равно произнесу речь до конца. Я могу писать о том, во что верю, даже если при этом болезненно осознаю свою собственную неспособность достичь тех состояний, к которым призываю моих читателей.

Проявлять веру в настоящем — значит, верить, что Бог со мной, здесь и сейчас, какой бы ни была общая сумятица жизни. Вспомним программу «Двенадцать Шагов»: нас ведут к Богу само наше бессилие, нищета нашего духа[11]. Разрушительная зависимость может оказаться скрытым даром, ибо она каждый день призывает опираться на Божью благодать, и гордая самостная часть нашего «я» уже не может отрицать нашу нужду в Боге. Писательница Энн Ламотт, которая открыто пишет о своем алкоголизме, говорит, что у нее есть две любимые молитвы: «Спасибо Тебе, спасибо Тебе, спасибо Тебе» и «Помоги мне, помоги мне, помоги мне».

Однажды я побывал на родине поэта Уильяма Купера, в английской деревушке Олни. Перу Купера принадлежат некоторые известные церковные гимны: «Ближе к Богу», «Пути Его неисповедимы», «Источник жизни Бог открыл». Какое–то время поэт жил в одном доме с Джоном Ньютоном — работорговцем, обратившимся в христианство, автором гимна «Удивительная благодать». Но чем больше времени я проводил в местах, где жил Купер, тем сильнее осознавал, сколь мало ощущал действие благодати сам поэт. Терзаемый страхами, что совершил грех, который не подлежит прощению, преследуемый слухами о незаконной связи, Купер перенес нервный срыв.

Несколько раз он пытался наложить на себя руки, впал в душевное расстройство, и — ради его же блага – его поместили в психиатрическую лечебницу. В последние годы жизни поэт совсем отошел от церкви.

Где счастье тех далеких дней,

Той встречи с Господом