— О, Столя! — обрадовался он. — Ну, когда же мы будем заниматься тестами? Ты же обещала, — заныл подозрительно добросовестный ученик.

— Где все? — перепугано гаркнула я.

— Тонька поехала на какой-то кружок. Кстати, ей тоже твой степной супчик понравился.

— Где дед с бабой? — перебила я его.

— Баба Фима в своей комнате. Плачет.

— Плачет?! Ты сбросил козу с балкона? — догадалась я.

— Ага, сбросишь её. С нею дед Спирдон всё время сидит.

— Тогда чего она плачет?

— Я ей свой видак отдал и две кассеты с индийскими фильмами, — пояснил юный стратег. — У меня ещё есть. Думаю, на ночь ей хватит.

Я расслабилась, улыбнулась и присела на кровать.

— Ну, давай свои тесты, хитрюга.

Данькин план удался на славу. Бабу нельзя было оторвать от телевизора. Лишь вечером она выскочила из своей комнаты, суматошно подоила козу, так дёргая ту за дойки, будто мстила кому-то. И пару раз появлялась на кухне. Поспешно накладывала себе, видимо, на нервной почве, полную миску макарон с котлетами. Затем быстренько возвращалась в душераздирающий мир индийского кино, вытирая на ходу слёзы рукавом свободной от миски руки.

Данька ходил героем. Влад одобрительно похлопал его по плечу и выдал очередной перл:

— От храпения бабушки Фимы

Нас спасают индийские фильмы!

— Подождите радоваться, — охлаждала их пыл не верящая своему счастью Шурочка. — Ещё вся ночь впереди.

Но ночь, вопреки ожиданиям, прошла спокойно. Не знаю, во сколько улеглась наша страстная поклонница индийского массового искусства, но все отлично выспались. Никому не снился испытательный полигон Харьковского тракторного завода. Поэтому утром всё прошло чинно и гладко.

Справившись со своими обязательными делами, я позвонила на квартиру Рисухиных. Ждать пришлось не долго. Милый детский голосок затараторил в трубку:

— Алё, др-расте! Я — Саша Гр-рибов, а Вы кто? — малыш так радостно перекатывал букву «р», видимо, он недавно освоил её и очень гордился этим.

— А я — тётя Евстолья, — представилась и я.

— А Вы сядьте, — неожиданно предложил он.

— Зачем? — растерялась я.

— Потому что есть стоя не удобно.

Я невольно усмехнулась. Забавный мальчуган.

— Сашенька, а дома есть кто-нибудь из взрослых?

— Есть. Мама на диване валяет дур-рака.

— Какого дурака? — вырвалось у меня.

— Не знаю, так бабушка говор-рит.

— С кем ты там разговариваешь? — глухо послышалось в трубке.

— Тут тётя. Она ест стоя, — пояснил мальчик.

— Какая тётя? Алло! — женский голос принадлежал, скорее всего, Сашиной маме. — Кто это?

— Здравствуйте! Мы тут с Вашим сыном мило беседуем. Я — Евстолья Анатольевна Ламанова. Занимаюсь расследованием дела Вашего бывшего мужа. Вы ведь Грибова Инна Александровна?

— Да. А Вы из милиции? — в свою очередь спросила она.

— Ну, не совсем.

— Из газеты? — в голосе послышалось недовольство.

— Нет, нет! — поспешно заверила я. — Из ФСБ. Нам нужно встретиться, уточнить некоторые детали.

— Но я сейчас не могу, у меня ребёнок, — замялась Инночка.

— Если хотите, я сама могу к Вам подъехать, — предложила я.

— Правда? — обрадовалась она. — Приезжайте. — И назвала известный мне уже адрес.

Художник Рисухин жил в элитном доме. Видимо, искусство его было востребовано народом, причём, наиболее платежеспособной его частью.

У подъезда меня вежливо остановил раздутый непосильными упражнениями молодой человек и удивлённо поинтересовался, куда я направляюсь. В его взгляде читался неподдельный интерес: кому же здесь понадобилась такая замухрышка, как я? Показывать ему своё липовое удостоверение сотрудника ФСБ я не рискнула, но зато небрежно, как бы свысока (при нашей-то разнице в росте!) бросила ему:

— А Вас разве не предупредили? Я — Ламанова Евстолья Анатольевна. К Рисухиным.

— Проходите, — разрешил он нехотя.

В доме работал лифт, и я рискнула воспользоваться им, что с моей стороны равнялось подвигу. Кабинка была зеркальная, и пока я поднималась на нужный мне этаж, успела внимательно себя разглядеть. Женщина как женщина, даже очень ещё ничего! Светлый свитерок и темная юбка. Неброский макияж и короткая стрижка русых волос. И вовсе не худая, а стройная. И не уродина, а всё-таки симпатяжка! Я расплылась сама себе в улыбке. И чего этой бодибилдинговой сосиске не понравилось?

Я нажала на кнопку звонка и где-то в глубине квартиры зазвучала приятная мелодия. Звуков приближающихся шагов я не услышала, зато потемнел глазок — меня в него рассматривали.

— Кто там? — донеслось из-за двери.

— Это Ламанова. Я Вам звонила.

Защелкали замки, звякнула цепочка. В дверях стояла молодая женщина лет около двадцати пяти, в элегантных брючках и синей кофточке. Блестящие тёмно-каштановые волосы, ниспадающие волной на плечи, обрамляли удивительно чистое белое лицо. В старинных романах это называлось благородной бледностью. Кожа была настолько тонкой и прозрачной, что сквозь неё лучилась голубизна сосудов. Длинные закрученные ресницы скрывали в глубине своей большие доверчивые глаза цвета свежесваренного кофе. Ненакрашенные, но яркие пухлые губы завершали эту сочную роковую красоту.

«Больше в зеркало смотреться не буду!» — обречённо решила я.

Сбоку, из-за её ноги, вылезла кудрявая рыжая головка и вытаращила на меня любознательные глазёнки.

— Саша, ну куда ты лезешь? — ласково упрекнула его мама и кивнула мне, — Проходите.

И голос у неё был необычный. Тёплый, грудной.

«Разве таких женщин бросают? — подумала я в недоумении. — И что этим мужикам в конце концов нужно? Да за это убивать надо! — почему-то разозлилась я.

— Вот и убили, — поддакнул внутренний голос.

— Но ведь она не «цезарь», — не согласилась я.

— А кто? Невеста из теста? Или жена без места?

— Так, всё! Не отвлекаться, — задавила я внутрь этот противный голос. Меня всегда раздражает его спокойное ехидство, лишающее уверенности».

Прихожая была непривычно большая. А на стене, напротив двери, висела картина, которая сразу бросалась в глаза. Огромный, во весь рост портрет мужчины. Он стоял как-то полубоком, засунув руки в карманы брюк. Из-под распахнутого пиджака виднелись жилетка и рубашка с галстуком. Тёмные длинные волосы были туго стянуты на затылке и спадали на шею хвостиком. Шотландская бородка без усов серебрилась проседью. Тонкие губы, острый нос и взгляд из-под прищуренных глаз, внимательный и цепкий.