Раглан снова приказал атаковать правый фланг русской армии. Англичанам предстояло перейти Альму, и во время переправы они попали под огонь русских пушек. Вражеские батальоны несли серьезные потери, но, в конце концов, сумели преодолеть водную преграду. Генерал, князь Петр Дмитриевич Горчаков, брат командующего Южной армией Михаила Горчакова, предпринял контрудар, но неудачно. Солдаты загородили свою же батарею, которая по этой причине перестала обстреливать англичан. Враг сначала отбил атаку, а потом заставил отступить и артиллеристов.

Там, где стояла русская батарея, поднялся флаг неприятеля. К счастью, подоспели два батальона Владимирского полка во главе с генералом Квицинским, и англичане бросились назад к реке. Чаша весов заколебалась, и на этот участок сражения Раглан направил многочисленное подкрепление, состоявшее из элитных подразделений.

Князь Горчаков повел в бой один из батальонов Владимирского полка, однако англичане отошли в зону, недосягаемую для огня гладкоствольных ружей, и оттуда отстреливались дальнобойными штуцерами. У Горчакова лишь немногие были вооружены равноценным оружием. Тогда князь и генерал Квицинский, лично возглавив штыковую атаку, увлекли за собой владимирские батальоны, и англичане побежали. Надо признать, что и лорд Раглан был не робкого десятка. Он тоже находился неподалеку от гущи боя и успел поставить две пушки во фланг владимирцам. Их убийственный и неожиданный огонь остановил русское наступление. Англичане пришли в себя и пустили в ход тысячи нарезных ружей.

Почти все русские офицеры, участвовавшие в контрударе, погибли. Под Горчаковым пала лошадь, но князь хладнокровно продолжал командовать, ободряя солдат. Англичане ввели в дело гвардию, а тут еще заговорила и французская батарея. Под перекрестным обстрелом держаться было невозможно, и наши батальоны отступили. Квицинского ранило в ногу, и его на ружьях вынесли с поля боя, но по пути генерал получил еще одно ранение – в руку. На других участках правого фланга тоже шла настоящая рубка, там Углицкий и Суздальский полки начали отход, потому что возникла угроза окружения. Поле битвы при Альме занял враг.

Отступление русской армии производилось организованно и спокойно. Только Углицкий полк пошел беглым шагом, но его догнал Меншиков, навел порядок, и дальше солдаты маршировали с музыкой. Ни французы, ни англичане не решились преследовать. Те, кто всемерно стараются принизить царскую Россию, навыдумывали всевозможной ахинеи, дабы оправдать бездействие противника. Антирусские пропагандисты готовы сказать что угодно, лишь бы скрыть очевидное: наша армия показала себя очень достойно.

Сражение дорого обошлось неприятелю, поэтому Раглану и Сент-Арно требовалось время, чтобы привести свои войска в порядок.

«По одним показаниям, союзники потеряли в день Альмы 4300, по другим – 4500 человек. По позднейшим подсчетам, наши войска потеряли в битве на Альме 145 офицеров и 5600 нижних чинов» – такие данные приводит советский академик Тарле в своем фундаментальном труде «Крымская война». Серьезный урон – вот истинная причина, по которой союзной армии пришлось остановиться.

Кстати, постоянно подчеркивается, что едва ли не решающим фактором поражения явилась нехватка у нас нарезного оружия. Отсюда, как обычно, делается «железный» вывод о негодности «царизма». Однако обратите внимание, что потери сторон вполне сопоставимы. Да, наши оказались больше, при том что численность армии была в 1,6 раза меньше вражеской. И это еще самые скромные оценки, по данным, опубликованным в «Военном сборнике» 1858 года, у противника насчитывалось 70 тысяч против 34 тысячи у Меншикова. К тому же у нас и пушек меньше, и флот неприятеля обстреливал русских, вдобавок и оружие у России «отсталое». Казалось бы, при таких обстоятельствах разгром русских должен был быть неизбежен. А каков реальный результат сражения?

Слова командира британской Первой дивизии герцога Кембриджского как нельзя лучше характеризуют состояние «победителей»: «Еще одна такая победа, и у Англии не будет армии»[49].

Дав бой у Альмы, Меншиков выиграл время для гарнизона Севастополя, возводившего дополнительные укрепления. Кроме того, наш командующий ждал со дня на день подкрепления из Керчи и успел его получить, пока противник приходил в себя после одержанной «победы».

Справедливости ради следует признать, что после Альминского сражения произошел не вполне понятный эпизод. Отступление шло организованно и стройно, и противник не смог осуществить ни окружение, ни даже преследование русских. Но затем в какой-то момент в наших частях начался беспорядок и непонятная путаница. Поразительная вещь: когда враг был близко, армия действовала слаженно и четко во время отхода, но, оторвавшись, почему-то расстроила свои порядки. Описанию отхода посвящены работы самых лучших отечественных историков, как дореволюционных, так и советских, однако полной ясности картины нет. Командующий выбрал местом следующего привала реку Качу, но некоторые полки вместо ночевки прошли дальше и прибыли в Севастополь. Кое-кто, достигнув Севастополя, развернулся и пошел к Каче. И все же основные силы, как и задумал Меншиков, собрались в указанном им пункте и там восстановили свой порядок.

Меншиков отступил всего-то на 10 км, где его армия и остановилась на привал. Правда, уступка поля битвы обычно расценивается как проигрыш. Именно так и называют исход сражения при Альме, хотя в некоторых других случаях применяют иной критерий оценки результата боя. Например, Кутузов отступил после Бородина и даже отдал Москву, но проиграл ли он битву? По мнению многих специалистов, Кутузов одержал стратегическую победу.

Вспомним, что писал участник войны 1812 года генерал Карл Клаузевиц: «Русские редко опережали французов, хотя и имели для этого много удобных случаев; когда же им и удавалось опередить противника, они всякий раз его выпускали; во всех боях французы оставались победителями; русские дали им возможность осуществить невозможное; но если мы в конце концов подведем итог, то окажется, что французская армия перестала существовать…»[50]

В самом деле, закономерен вопрос: по каким признакам определяется победитель? Если вдуматься, то четкого и общепризнанного критерия не существует. Разумеется, это оставляет широчайшие возможности для пропагандистских спекуляций. Не секрет, что одно и то же событие совершенно по-разному трактуется разными сторонами. Одни «сокращают линию фронта», другие в это же самое время объявляют о «позорном бегстве врага». Нередко в качестве критерия просто смотрят, кто удержал поле боя или, как вариант, кто наступает, а кто отступает в результате военных столкновений. В общем случае этот критерий, очевидно, неверен.

Полагаю, он тянется из первобытных времен и возник по биологическим причинам. Встретились два самца, потягались силами, один убежал, за другим остались охотничьи угодья. Здесь понятно, кто победитель. Но когда войны затягиваются на долгое время, ведутся сложные маневры, в них участвуют массовые армии, напрягается экономика всей страны и т. д., то древний подход совершенно неприменим. Да, впрочем, это было давно понятно, что и отразилось в термине «пиррова победа». То есть давно уже люди знают, что есть такие победы, которых лучше бы и не было. Иными словами, победитель в сражении – это тот, кто по его итогам улучшил соотношение между своими и чужими ресурсами. То есть возможна ситуация, когда даже отступление окажется на самом деле победой, потому что соотношение ресурсов улучшилось в пользу отступившего.