Архипов кивнул, знал. Да и я догадывался. Это был Яковлев, в данный момент — замнаркома авиапромышленности.

— Ты мне скажи, машина получилась действительно такая хорошая, как ты ее описываешь? — задумчиво спросил майор.

— Не только. Сейчас это просто брусок, заготовка с легкими набросками истребителя, а вот когда его доведут до совершенства… Кстати, как там с аэродинамической трубой? Лавочкину она сейчас очень нужна.

— Вопрос уже решен. Его известят. Хотел спросить у тебя, да все времени не было, что скажешь о «Яках»?

Несколько секунд я пристально рассматривал майор, сидящего вполоборота ко мне на переднем сиденье. Сделав спокойное лицо и полузакрыв глаза, стал вещать потусторонним голосом:

— Я вижу! Вижу!!! «Яки» ждет большое будущее! Они станут великолепными истребителями! Немецкие летчики будут выпрыгивать из кабин, как только увидят советские «Яки»! Да!!! Именно Як приведет нас к победе!

— Издеваешься? — спросил Архипов, с интересом наблюдая, как я для антуража вожу перед собой руками, как будто хочу ухватить свое видение.

— Конечно. Задрали уже со своим «Яком». Сколько можно говорить — я его мельком видел?! Ничего особенного сказать не могу, мне нужно посидеть в нем, полетать, в конце концов!

— Угу. Сделаем. Кстати, мы подъезжаем к учебному Центру.

Об этом он мог и не говорить, на видневшемся неподалеку поле стояло несколько истребителей. В воздухе кружила восьмерка «ишачков», разбившись на пары. Приглядевшись, с удивлением увидел, что они делают «карусель», используя в качестве мишени старый разведчик.

— Грубовато работают, — сказал я, плюща лицо о стекло, чтобы видеть, как действуют местные парни. Архипов поступил умнее, он открыл окно и вместе со мной наблюдал за небом, не обращая внимания на недовольство водителя из-за того, что мы на ходу выстуживаем машину.

— Заходят широко?

— Ага. В бою это важно, могут подловить… А вон та пара почти идеально сработала.

— Это которая? Та, что из пике выходит?

— Ага. О, смотрите, как они снизу атаковали в брюхо цель! Неплохо работают. М-да… Странно…

— Что?

— Знакомая техника пилотирования. Да не может быть?!

— Знакомые? — поинтересовался майор.

— Да, из моего полка парни. Я их знаю, хорошо слетанная пара, сам учил.

— Кто такие?

— Капитан Горелик и сержант Турцев, его ведомый.

— Это не он командовал группой по перехвату бомбардировщиков противника?

— Он самый.

— Найдем время, пообщаешься с однополчанами.

— Вчера я их не видел. Сегодня прибыли?

— Не думаю. Может, просто не видел?

— Сами бы подошли, как и все курсанты. У меня от их пожимания рука до сих пор не отошла.

— Сейчас и узнаем. Вон генерал Иволгин со своим штабом нас встречает.

Нас действительно встречали, но не у служебного вход, как вчера, а у парадного. Многие командиры, да и сам Иволгин наблюдали за крутящимися в небе самолетами.

Тихо пискнув тормозами, «эмка» остановилась. Подав руку подскочившим к двери машины дежурным, я проворно вылез наружу и, подхватив костыли зацокал к встречающим. Майор уравнял шаг, и подошли мы вместе.

Поприветствовав друг друга, направились в главное здание Центра, где находилась администрация. Через некоторое время мне стало понятно, почему мы вчера подъехали к служебному входу. Кабинет Иволгина был в двух шагах, сразу после небольшой гардеробной, через две двери, а в этот раз пришлось пройти через все здание, заодно осмотрев архитектуру. Судя по всему, до того, как Центр въехал сюда, тут был спортивный клуб. Аэроклуб, если не ошибаюсь. Все помещения и здания были заточены именно под это. Я бы сказал, что это был образцовый аэроклуб, вряд ли такой больше встретишь.

«А не тут ли учился летать Василий Сталин и другие „золотые мальчики“?» — мелькнула у меня мысль.

К моему удивлению, мы прошли мимо кабинета генерала и направились к памятной столовой, где нас, а особенно меня изрядно попотчевали.

«Уф, я уж боялся!» — подумалось мне при входе в столовую. Накрыт был только один стол, на котором исходил паром самовар и стояли вазочки с разными печенюшками. Теперь было понятно, почему не кабинет генерала — несоразмерно со своей должностью Иволгин взял себе не самый большой кабинет. Он хоть и уютный, но довольно маленький. В таком составе, как сегодня, мы бы точно не уместились. Командиров было около двадцати, девятнадцать, если быть точным. Забавно, вчера меня встречал один Иволгин… Показывали, как они ко мне относятся? Судя по вчерашним лекциям и по тому, что меня сегодня пришли встречать ВСЕ инструкторы, кроме дежурного, думаю, я изрядно поднялся в их глазах. Приятно, черт возьми!

Чай мне, понятное дело, нормально попить не дали. Пользуясь случаем, инструкторы помладше званием — капитаны — засыпали вопросами. Спокойно отвечая, я приводил примеры из своей или чужой практики, подробно объясняя как ошибки, так и мастерство. Нравились они мне. Настоящие фанатики своего дела. Трудно не распознать в этих парнях с ранней сединой и ожогами на лицах и руках таких людей.

— Товарищ капитан, говорят, вы поете? Может… — замявшись, спросил невысокий майор с ожогом на левой кисти.

— Я бы с радостью, да вот буквально позавчера врезал пару раз одной твари левой рукой, так теперь и рука, и бок не в порядке. Мой врач категорически запретила две недели заниматься вокалом.

— Жаль. Один летчик привез неплохую гитару. Говорит, трофей, — грустно сказал майор.

— Знаете… Один раз можно. Давайте сюда вашу гитару.

В мгновение ока у меня в руках оказалась черный «бардовский» — инструмент. Взяв несколько аккордов, я негромко спросил притихших командиров:

— Кто-нибудь из вас воевал в Испании?

Оказалось, были и такие. Шестеро из присутствующих выполняли интернациональный долг, привезя не только награды, но и память.

— Тогда это песня для вас. Скажу сразу, накидал я ее за пару часов, так что на нестыковки не обращайте внимание, потом подравняю. Хорошо? Тогда начинаем. Название пока: «Лаптежник».

Я бегу по выжженной земле,

Шлемофон поправив на ходу.

«Юнкерс» мой стрелою быстрой

На распластанном крыле

С ревом набирает высоту,

Вижу голубеющую даль,

Нарушать такую просто жаль.

Жаль, что ты ее не видишь,

Путь мой труден и далек,

«Юнкерс» мой несется на восток…

Командиры слушали, затаив дыхание. Поначалу на их лицах читалось: «При чём здесь Испания?!» — но потом…

Это вы, камрады, врете зря,

В шлемофоне четко слышал я: