И Плюхин не сводил с него глаз.

– А ничего, что на улице дождь?

– Ничего.

– Это для вас ничего. А с меня на сегодня хватит.

Тимофей прекрасно понимал, чем может закончиться следственный эксперимент. Он покажет одно место, Паша другое, в итоге они оба окажутся под подозрением. Впрочем, их подозревали уже сейчас.

– А если это требование полиции? – спросил Плюхин.

– Вы из уголовного розыска?

– Почти. Мы из наркоконтроля.

– Вы даже не дознаватели, у вас нет никаких полномочий… Я могу попросить вас оставить меня в покое? – Тимофей с жадностью отпил из кружки.

Чай согревал кровь, но на душе холодало.

– А вы искали тело подполковника Калугина?

– Есть подозрение, что кто-то его убил и сбросил в реку.

– Кто?

– Не знаю… Но этот человек где-то в поселке прячется… Вы где оставили лодку?

– Почему вы про лодку спросили? – нахмурился Юрков.

– Я же говорю, в поселке может прятаться преступник. Не имея возможности его покинуть. А вы ему лодку оставили!

Плюхин выразительно глянул на Юркова и кивком указал ему на выход. Тот вздохнул, но ничего не сказал, молчал вышел в прихожую, стал одеваться.

– А вы нашу лодку видели? – вдруг спросил Плюхин.

– Да как-то не заметили.

– В начале улицы стоит, со стороны моста.

– Моторная, – наугад сказал Тимофей.

– Моторная… Видели?

– Мы вдоль обрыва ходили, с другой стороны вышли…

– А Бутюгов где?

– Не знаю, может быть, дома, – пожал плечами Тимофей.

– Не были у него? – Плюхин смотрел прямо в глаза и при этом улыбался, будто насмехался над его жалкими потугами скрыть ложь.

– Заходили, кричали, не отзывается.

– А заходили?

– В дом не заходили.

– А во двор?

– И во двор.

– А сказали, что заходили.

– Подходили к воротам. А заходить не собирались. Только спросить. Он ведь должен был вчера искать Родика. В смысле, Калугина… А что? Вы можете к нему сходить, если вам интересно.

– Заходили, – кивнул капитан.

– И что?

– Нет его, не отзывается.

– Ну так еще сходите.

– Насколько я понял, это вы вчера нашли подполковника Калугина? – глянув на притихшую Галку, спросил Плюхин.

– Ну да, на газоне лежал… в воде…

– Мертвый?

– Ну мы подумали, что да… Потом смотрим, нет его.

– Сам поднялся и ушел?

– Я не думаю, что это возможно… Там в бане кто-то был, кто-то чужой, не из наших.

– Кстати, о бане, – капитан снова посмотрел на Галку. – Где ваш муж?

– Ну так баньку затопить собирался.

– Он знает, что в бане кто-то мог быть?

– Да, смотрел, что пропало. Топор был, исчез…

Тимофея тряхнуло, как будто чем-то тяжелым по темечку ударили. А ведь про топор они с Пашей забыли. Труп убрали, полы помыли, а топор выбросить забыли. Или хотя бы кровь с бойка нужно было смыть. Труп в огороде, орудие убийства в доме… Вот они с Пашей попали! И дело не только в Бутюгове, рано или поздно на них и убийство Калугина повесят, и Зуйкова.

– Какой топор? – спросил Плюхин.

– Топор?! – растерянно переспросил Тимофей.

– С вами все в порядке?

– Да как-то не очень… – Тимофей потрогал горло, сглотнул слюну. – Как бы не заболеть, до костей промерз.

– Про какой топор вы говорили?

– Калугина могли топором убить.

– Кто?

– Не знаю.

– А ваш муж в бане? – поднимаясь, спросил Плюхин.

– Ну, должен быть.

Уйти капитан не успел. Появился Юрков, всполошенный, растерянный.

– Лодки нет! – с порога объявил он.

– Где лодка? – Плюхин резко посмотрел на Тимофея.

– Зачем нам лодка? Чтобы удрать?.. Тогда почему мы здесь?

– А назло?

– Что назло? Утопить лодку? Или угнать!.. Откуда мы знали, что вы из полиции!

– А если бы знали?

– Вы собирались куда-то идти? Мне с вами?

– Да нет, будьте здесь. И хорошо подумайте над своим поведением.

– А чем вас мое поведение не устраивает?

– А тем, что темните вы, Тимофей Иванович! Что-то не договариваете! Мы ведь обязательно все, что нужно узнаем…

Плюхин оделся и вышел из дома, Юрков последовал за ним.

– Это они Пашу сейчас пытать будут? – встревоженно спросила Галка.

Тимофей кивнул и приложил пальцы к вискам. Он не знал, что делать. Не знал, можно ли говорить Галке, что Бутюгов мертв. С одной стороны, говорить никак нельзя, а с другой – Паша ей мог о его смерти сказать. Ну так пусть он ей и говорит. Если полный идиот…

– Да пусть что хотят, то и делают!

Тимофей поднялся из-за стола и вышел из кухни. Он сделал все, что в его силах, чтобы избежать обвинений в убийстве, дальше сопротивление бесполезно. Любой его шаг в сторону спасения еще больше осложнит ситуацию. Неплохо было бы сходить в дом к Бутюгову и отмыть топор от крови, а еще лучше выкинуть его в воду. Но тогда кто-то из оперов увяжется за ним, возьмет его с поличным, тогда не отвертеться. Да и нет особого смысла рисковать, когда Паша под прессингом. Плюхин умеет давить на больную мозоль, Паша может не выдержать и расколоться. Более того, свалить вину на Тимофея. Так что, возможно, уже сегодня на него наденут наручники…

Глава 7

Обед совместили с завтраком, а возможно, и с ужином. Время – половина четвертого. Ни аппетита, ни настроения. Паша затопил баньку, посидели, попарились, но о делах ни слова, потому что менты могли подслушивать. И за столом язык нужно держать за зубами. Капитан и старлей никуда не делись, сидят, едят, слушают. А Плюхин еще и на Леру посматривает.

Лера вышла к столу в брючном костюме, волосы уложены, неброский макияж. Выглядела она хорошо, если не знать, то и не подумаешь, что наркоманка. Именно для того и прихорошилась, чтобы так не думали.

И вела Лера себя скромно, смотрела только в свою тарелку, Плюхина как будто и не замечала. И это ему явно не нравилось.

– Валерия, может, вы нам что-то расскажете? – наконец спросил он.

Паша ничего не сказал ему о Бутюгове, на этом и попался. Не приходили они к Антонычу, не искали с ним встречи, а Тимофей говорил совсем другое. Плюхин отправил Юркова к Бутюгову, но тот не стал вламываться в дом, вернулся несолоно хлебавши. Паша предположил, что это Антоныч взял их лодку покататься. Но лодку до сих пор не вернули, а значит, Бутюгова нет дома.

– А что я могу рассказать? – быстро и в смущении глянула на Плюхина девушка.

– Куда делся Родион Алексеевич, например.

– Не знаю я.

– Он вам ничего не говорил, когда выходил во двор?

– Нет.

– Родион Алексеевич ушел, не вернулся, а вы ни сном ни духом?