Поэтому в некоторых случаях люди, долгое время проработавшие бок о бок, позволяли себе некоторые вольности. В основном это касалось паролей. Под командой генерала Грома, кроме меня, находились еще несколько человек. Время от времени наши пути, естественно, пересекались. Иногда, приступив к выполнению разных, никоим образом не связанных друг с другом заданий, двое или трое из нас в конечном итоге оказывались в одно время в одном месте. Но большая часть коллег, прекрасно знающих друг друга по совместной работе, никогда в жизни не видели один другого в лицо. Кроме того, нередко возникали внештатные ситуации, никакими, самыми хитроумными инструкциями не предусмотренные.

Как двум сотрудникам, интересы которых столкнулись, распознать друг друга, например, по телефону или в иной подобной ситуации, если о пароле заранее не условились? Очень просто: найти что-то общее, некое обстоятельство, известное только им двоим и более никому из окружающих. Затем одному остается ненавязчиво заставить другого обратить на это обстоятельство внимание, не вызывая при этом подозрения со стороны окружающих. Использовать, конечно, можно далеко не все. Глупо было бы сказать: «Привет, Багира. Во-первых, я знаю, что ты — Багира, а никакая не Ольга Филимонова, значит, я уже наверняка свой. Во-вторых, помнишь, подруга боевая, как некоторое время назад мы вместе проводили одну интересную разработочку, там еще фигурантом был такой-то и такой-то?» Честно признаться, я вот так сразу даже не могу сказать, как бы отреагировала, услышав нечто подобное. Или посчитала бы за очень грубо сработанную, а то и демонстративную провокацию, или немедленно пришла бы к выводу, что у моего несчастного коллеги напрочь съехала крыша.

Несколько месяцев назад, оказавшись в ситуации, когда чрезвычайно необходимо было установить со мной личный и немедленный контакт, один из резидентов, не придумав ничего более оригинального, начал плести по телефону несусветную чушь по поводу грома и молний. Посторонний слушатель, наверное, решил бы, что у товарища очень уж своеобразное мировосприятие или сложности с чувством юмора. У меня же в голове тут же что-то щелкнуло, замкнулись нужные контакты и без дополнительного перевода стало понятно, что незнакомый мне гражданин говорит не о природных катаклизмах, а о моем драгоценном генерале. Дальнейшее было делом техники.

До сих пор мне неизвестно, как этот резидент выглядит, так же как до сего дня я не знаю его рабочего или настоящего имени. Чтобы как-то дифференцировать коллегу, я, не утруждая себя лишней работой мысли, прозвала его Грозовой тучкой, коротко — Тучкой. Возможно, другое созвучное теме имя, вроде Молнии или той же Грозы, звучало бы более солидно, но в тот момент неприличное склонение генеральского рабочего псевдонима рассмешило меня до слез. Тем более что в целом ситуация, в которую я тогда не по своей милости влипла, складывалась конкретно для меня скорее плачевно, нежели смешно.

Случилось это как раз здесь, в окрестностях Мурома.

Генерал Гром, когда я уже после выполнения задания делала заключительный доклад — от начальства таких инцидентов, как незапланированный выход резидента на контакт, не утаивают, — очень веселился, хотя и делал вид, что жутко недоволен. Новое имя, нечаянно данное мною резиденту, генерал полностью одобрил в качестве рабочего на случай наших с ним дальнейших контактов. Как генерал и Тучка называют меня между собой, я интересоваться не стала.

Но как бы то ни было, с тех самых пор, когда мне нужно было выйти на связь с Тучкой или наоборот — по правде говоря, сегодняшний контакт был всего лишь третьим, — мы вдохновенно рассказывали друг другу о разных невероятных природных феноменах, без зазрения совести склоняя при этом священное генеральское имя.

Обычно «узнавание» происходило на первой же фразе. В этот раз небольшая заминочка с моей стороны была вызвана тем, что, привыкнув к многочисленным звонкам, девяносто девять процентов которых были адресованы Ямскому, я как-то запамятовала, что могут позвонить и мне.

«Привет, Тучка, чертовски рада слышать твой голос», — подумала я, вслух же сказала:

— Любопытно, но я тоже люблю подобные природные явления. Особенно неравнодушна к грому. Черт возьми, да я просто с ума схожу от него!

Тучка довольно хмыкнул.

— Я рад, что ваши пристрастия не изменились. Вы, кажется, интересовались одним человеком? Он мне только что сообщил, что с радостью с вами встретится где-нибудь на свежем воздухе. Не возражаете?

«Человеком» обычно называли информаторов, «на свежем воздухе» означало, что человек не хочет встречаться на конспиративной квартире, а предпочел бы нейтральную территорию. Речь шла, конечно же, об агенте, на основании донесения которого составлялась аналитическая записка. У меня сразу же шевельнулось нехорошее предчувствие. Если осведомитель, до сих пор настаивавший на полной анонимности в своем отношении, выразил желание встретиться, наверняка что-то произошло или вот-вот может произойти.

Меня чужая конспиративная квартира тоже не привлекала, поэтому против «свежего воздуха» я ничуть не возражала, а в качестве места свидания предложила городской парк. Определившись со временем, более конкретным местом встречи и лаконично обговорив некоторые специфические детали, я тепло распрощалась с Тучкой и положила трубку.

Покинув наконец приемную и постаравшись ни с кем не столкнуться в коридоре или на выходе, я отправилась в адресный стол.

Дородная начальница адресного стола встретила меня как почетную гостью, чуть ли не с распростертыми объятиями. Привстав из-за стола, она торжественно вручила официальный ответ на мой запрос, приглашающим жестом указала на единственный, если не считать кресла начальника, стул с потертым сиденьем. Благодарно улыбнувшись, я заняла предложенное место и углубилась во внимательное изучение полученного документа.

В принципе, можно было без сожаления, сразу же, даже не вникая в содержание, отправить эту бумажку в мусорную корзину. Но я чувствовала на себе проницательный взгляд начальницы. Кроме того, до последнего теплилась надежда, что документ будет содержать хотя бы крупицу не устаревшей для меня информации. Но, увы.

Согласно изложенной в бумажке официальной версии, гражданин Бесфамильный Игорь Николаевич, одна тысяча девятьсот семидесятого года рождения, проживал по указанному адресу вплоть до девяноста первого года, после чего выписался и благополучно отбыл в неизвестном направлении. Точнее, в листке убытия был указан Нижний Новгород, но данных, подтверждающих, что Бесфамильный наверняка отбыл в указанный город, в предоставленном мне документе, конечно же, не содержалось.

Тем более в нем не содержалось сведений, что в один прекрасный день — насколько я поняла из разговора, состоявшегося в директорском кабинете чуть более двух часов назад, — произошло сие знаменательное событие также в начале девяностых: данный субъект посредством вступления в супружеские отношения с гражданкой Шапочниковой поменял чисто детдомовскую фамилию Бесфамильный, которая глубоко ранила его чувствительную душу, не менее сиротскую, чем фамилия.