– Отец поставил брату условие: либо тот проходит курс лечения, либо отправляется в тюрьму. Макс согласился, но попросил присмотреть за его девушкой. Тем более в больнице, куда они попали после аварии, выяснилось, что Люба беременна. Родители согласились. Твоя сестра почти каждый день приезжала к Максу в клинику, а потом заявила, что я должен на ней жениться. Иначе она расскажет прессе, что на самом деле случилось на набережной. Ведь Люба там была, и ей поверят. Сейчас на кону стоит очень многое, и скандал уничтожит нашу компанию… Родители уговорили меня сделать вид, что я согласен… – под конец в речи Егора появлялось всё больше пауз, как будто он до сих пор недоумевал, как такое могло случиться, и почему он согласился на эту глупость. – Это вообще какое-то безумие. Не понимаю, зачем им с Максом нужна эта затея?

– Думаешь, они придумали это вместе? – удивилась я, тоже не понимая, как можно решить со своим мужчиной, что выйдешь замуж за другого. А главное, зачем?

– Несомненно, Люба выдала это сразу после очередного свидания с Максом. Так что, что бы они ни задумали, сделали это точно вместе.

– Зачем ей выходить за тебя замуж?

Егор пожал плечами.

– Этого я не знаю, но наверняка они планируют какую-то пакость.

Я задумалась о том, что ещё могла устроить моя сестрица, и вдруг поняла самое главное:

– Так ты не встречаешься с Любаней и не собираешься на ней жениться?

Он содрогнулся, как будто сама мысль об этом была ему отвратительна.

– Не встречаюсь, не встречался и жениться не собираюсь. Это просто глупый фарс.

Принесли еду, и Егор замолчал. А я обдумывала его слова. Признание Воинова меня очень порадовало, но всё же не могла решиться так сразу поверить. Ведь Любаня говорила совершенно противоположные вещи.

И теперь мне предстояло выбрать, кому из них верить. Сестре, которую знаю много лет, и о которой заботилась после смерти мамы. Или Егору, который переспал со мной однажды четыре года назад, а потом так и не позвонил.

Если так рассуждать и исходить из эмоционального отношения, то выбор был явно не в пользу Егора. Похоже, мне нужно придумать другую оценочную шкалу, потому что разумом я понимала, Любаня мне солгала. А значит, Воинов говорит правду.

– Как сибас? – поинтересовался Егор, наблюдая, как я уминаю рыбу.

– Просто супер, – отправила в рот очередной кусочек и прикрыла глаза от удовольствия. – Напоминает того, которого я ела однажды в детстве.

Егор внимательно смотрел на меня, приподняв бровь, и явно ожидал продолжения. Было немного странно, что мы вот так сидим вдвоём и непринуждённо беседуем о моих детских воспоминаниях. Но еда была просто потрясающей, и я решила, что стоит отвлечься от мыслей о Любане и её интригах и просто насладиться сибасом и беседой.

– Мы как-то поехали на юг с мамой и Любаней. Это было на школьных каникулах. Я только окончила первый класс… – Мама умерла через год, но мысль об этом я отодвинула подальше, на самые задворки. – Мы сняли домик в Анапе. Точнее это была половина дома, но с отдельным входом. А двор, где мы играли, был общим с хозяевами…

Исподволь взглянув на Егора, я вдруг обнаружила, что он отложил вилку и внимательно смотрит на меня. Воинов слушал мой рассказ так увлечённо, как будто ему и вправду было интересно одно из моих самых тёплых детских воспоминаний.

Я смутилась и замолчала.

– Пожалуйста, продолжай, – попросил Егор тихо и снова принялся за еду.

Чтобы меня не смущать? Это было удивительно и неожиданно. А ещё внутри стало чуточку теплее. Я улыбнулась и продолжила.

– Их было двое – тётя Лена и дядя Саша. Уже совсем старенькие. По крайней мере, по моим детским меркам. – Егор на это улыбнулся, и стало ещё теплее. – Не знаю, чем занималась она, кроме цветов и грядок. Как-то особо об этом и не задумывалась. А вот он увлекался подводной охотой и даже как-то разрешил мне потрогать острие гарпуна. Оно было очень острым. Помню, как дядя Саша возвращался домой, бросал в тени под навесом тяжёлый чёрный мешок с рыбой. Потом он уходил в дом, чтобы принять душ, а мы с Любаней наблюдали за котами, которые сразу появлялись у мешка. Дядя Саша возвращался, доставал огромных рыбин и начинал их чистить. А мы с котами сидели рядом, и он никого из нас не прогонял. Потом он жарил большие белые куски на мангале, там же во дворе и угощал нас с Любой. Ну и котов тоже. Дядя Саша называл эту рыбу лаврак или морской окунь. Я тогда сказала маме, что хочу остаться в Анапе с дядей Сашей и тётей Леной…

Воспоминания были щемяще нежными. Там я была ещё наивным ребёнком, могла позволить себе мечтать. Через год мама погибла, и детство закончилось. Мне пришлось бороться буквально за каждый вдох.

Я помрачнела, и это не осталось незамеченным.

– А я в детстве ненавидел рыбу, – голос Егора вырвал меня из воспоминаний. Он что, тоже делится со мной? – Тогда мама обучала нас с Максом азам этикета, но учительница из неё выходила так себе. Она слишком раздражалась и ругалась за каждый промах. А с рыбой оказывалось сложнее всего, нужно было не только выбрать правильную вилку и нож, но и есть так, чтобы кусочки не падали обратно на тарелку. А ещё эти косточки… В общем, как-то я встал из-за стола, швырнул блюдо на пол и, попросив разрешения удалиться, ушёл. Мама даже замолчала от неожиданности, ну а потом, конечно, пришла в бешенство. Меня тогда лишили всех благ цивилизации, и два месяца я находился под домашним арестом. Зато у нас с Максом появился нормальный учитель, который спокойно объяснял, что и как нужно делать…

Я смотрела на Егора во все глаза. Хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Что мы действительно сидим в ресторане, делимся детскими воспоминаниями. И между нами нет пропасти длиной в четыре года.

Зазвонил телефон Егора. Он посмотрел на часы, ответил на звонок, и очарование рассеялось. Воинов снова стал таким же далёким, как вчера и сегодня утром. Как будто и не было этого обмена детскими воспоминаниями, как будто не теплело в груди. Мы снова стали чужими, и из приоткрывшегося сундука вновь полезли непрошеные мысли…

Сибас потерял вкус, а изысканное пюре с трюфелями показалось мерзкой бурдой.

– Я сейчас вернусь, – бросил мне Егор и куда-то ушёл.

Официант принёс капучино, о котором я совсем забыла, и принялся убирать лишнюю посуду. Потом тоже ушёл.

Я осталась за пустым столом, так сильно вцепившись в чашку с кофе, как будто она была якорем, помогающим мне оставаться на плаву.

В голове мелькали яркие картинки, от которых по коже начинали бегать мурашки. Вот Егор уходит из ресторана. Вот официант, так похожий на философа, приносит счёт. Я смотрю на цифру внизу листка, и в моих фантазиях она пугающе огромна.

Мысленно потребовала прекратить панику. Даже если Егор и ушёл, я смогу оплатить счёт. У меня хватит денег. И всё равно полуголодное детство и почти нищая юность продолжали пугать меня из темноты прошлого.