С помощью туалетной бумаги я стер кровь и грязь с ботинок и брюк и хорошенько почистился. Убедившись, что те двое ушли, я подошел к раковине и умыл лицо и руки. Из наушника по-прежнему неслись одни помехи.

Пройдя в кафе, я заказал капуччино и сел спиной к стойке. Отсюда я мог следить за двумя выходами. Я не выглядел белой вороной из-за наушника в ухе, поскольку их носят многие магазинные служащие и охранники.

Наконец они прорезались в эфире. Они разговаривали свободно, не используя шифра, словно рация была засекречена. Осмотрев ее, я нашел устройство, включая которое можно было говорить без риска, что тебя подслушают. Для прочих радиолюбителей это была бы просто обыкновенная помеха.

Слушая их, я понял, что часть рыскает по задворкам, где я оставил лежать парня, остальные же находятся в местах, которые я не мог идентифицировать. Чего я так и не услышал, так это базовой станции, их центра. Это заставило меня призадуматься.

Почему эти парни приехали в отель? Ведь если меня считали убийцей и похитителем, то обычно в подобных случаях в дело вступают спецназовцы в тяжелом вооружении, команды, которые выпрыгивают из фургонов марки «шевроле». Я понял, что именно это заставило меня бегом вернуться за Келли. Жаль, что я не догадался проверить удостоверение того парня. Ладно, теперь уже поздно.

Каким образом они так быстро нашли меня в «Бест Вестерн»? Неужели наш номер отследили по моему звонку в Лондон? Невероятно: слишком быстро. Или по моей кредитке, когда я регистрировался? Еще более маловероятно. Только Контора могла в подробностях знать документы, которые я использовал для прикрытия, а они не стали бы меня впутывать, потому что слишком беспокоились, что американцы могут узнать про их теневые операции. Значит, это портье. Должно быть, она смотрела новости и узнала Келли по фотографии. Но даже при таком варианте что-то не стыковалось. Мне стало ой как не по себе.

Эти парни были не из детской команды. На том «спасателе из Малибу», в которого я врезался, был расстегнутый двубортный пиджак. Только теперь, вспоминая об этом, я понял, что пиджак не был расстегнут с самого начала. Значит, там была липучка.

Я снова прислушался к радиодиалогу. Они нашли его. «Спасателя из Малибу» звали Лютер; но поскольку босс заботился прежде всего о деле, его мало волновало состояние Лютера. Он хотел знать только одно: может ли тот говорить.

— Да, он в порядке.

— Он один?

— Да, один.

— Он видел объект?

— Нет, он говорит, что не видел объект, но что они все еще вместе.

— Он знает, в каком направлении они ушли?

Пауза.

— Нет.

Я представил себе Лютера, сидящего прислонившись головой к грузовику, как ему помогают прийти в себя и как он злится на меня. На заднем плане я услышал его бормотание; похоже, он выкладывал какую-то информацию. Казалось, он в доску пьян.

— Он не представляет, в каком направлении, — доложили с места событий. — И еще кое-что: он вооружен. У него пистолет, к тому же он забрал оружие Лютера… Минутку…

Я услышал щелчок, затем тот, кто был с Лютером, снова вышел в эфир, и голос его звучал очень взволнованно.

— У нас проблема… он забрал рацию! Он забрал рацию!

— Черт! — снова включился босс. — Всем станциям — прекратить связь! Немедленно!

В наушнике все стихло. Они собирались выключить рации и поменять код. Рация Лютера, таким образом, неминуемо устарела. Чего бы я сейчас только не отдал за устройство взламывания кода.

Лютер сказал, что не видел объекта. Значит, они в первую очередь искали Келли, а не меня. Лицо мое пылало от гнева. Это были люди, которые убили Кева, почти наверняка. Погоня не имела ничего общего с законными действиями; скорее было похоже, что эти люди хотят довести дело до конца. Возможно, они думали, что Келли видела их.

Я допил кофе, и официантка мигом убрала чашку. Я превратился здесь в занозу в заднице: другие уже нетерпеливо ожидали, пока освободится мое место. Я пошел обратно в туалет. Телевизионный пульт все еще лежал у меня в кармане. Я швырнул его в мусорное ведро вместе с бесполезной рацией.

Как же быть с Келли? Что я выиграю, если пойду за ней? Что, если они уже нашли девочку, избавились от нее и теперь поджидают, когда я за ней вернусь? Именно это я и должен был сделать, хотя мог придумать сотню причин, почему мне не стоит возвращаться.

Вот черт…

Я вышел из магазина и, посмотрев налево, увидел за пустырем крышу компьютерного супермаркета. Стоянка была по-прежнему забита до отказа, и дождь пошел сильнее. Я поднял воротник пиджака Кева и посмотрел в сторону магистрали. «Венди» казался похожим на необитаемый остров посреди огромной парковки. Снова настало время пить кофе. Я проверил, нет ли впереди моих новых друзей, и снова использовал высокие автомобили как прикрытие.

Взяв бургер и кофе, я присел к столику у окна. Отсюда задние фасады зданий были мне не видны, зато я видел ближайшую из двух узких дорог — ту, по которой бежал, когда столкнулся с Лютером. Лучше, чем ничего. В «Венди» была игровая площадка — замечательное прикрытие; ребятня вопила, гоняясь за разноцветными мячами, пока родители сидели и ждали — точь-в-точь как я.

Я сидел, уставившись в окно, за которым шел дождь. Мне вспоминались времена, когда ребенком я вел себя плохо; отшлепав, отчим сажал меня на ночь в сарай; я был в ужасе от дождя, который, ударяясь о прозрачную пластиковую крышу, заставлял ее дрожать; я сидел там, свернувшись калачиком, и думал, что если дождь доберется до меня, то и бука тоже. Когда я был бойцом, меня ранили, избивали, сажали за решетку; я подчас боялся, но никогда не испытывал такого страха, как в те, детские годы. Я подумал о Келли, брошенной в наскоро сооруженном тайнике, о том, как дождь барабанит по картонным коробкам. Потом выбросил это из головы. Она уже проходила через такое. Это меня не касается, я делал вещи и похуже.

Глядя в окно, я увидел белый «таурус», который вывернул из-за торгового центра на узкую дорогу, остановился на перекрестке и повернул, слившись с потоком транспорта. Судя по всему, в нем сидели четверо, все в костюмах, хотя из-за дождя трудно было сказать наверняка. То, что там четверо, было хорошим знаком: скорее всего, они сматывались; если бы они отвозили Лютера в больницу, внутри было бы самое большее трое — один рулит, другой посматривает по сторонам. Остальные были бы на своих местах. Я почувствовал, что назревает решение.

Мне придется изменить внешность, и сделать это как можно дешевле — у меня оставалось около пятисот долларов, а мне потребуется каждый цент.

Я допил кофе и отправился за покупками.

Найдя магазин одежды, я купил тонкий плащ, который складывался до размеров носового платка. Еще я купил шапочку, которые в свое время было модно носить задом наперед, так, что козырек свисал на затылок, а фирменный знак оказывался спереди.