Подлинные факты, касающиеся гитлеровского путча 9 ноября 1923 года, так никогда и не были полностью раскрыты. Похоже, что у главных фигур того неудавшегося переворота – Людендорфа, Кара, Гитлера и генерала фон Лоссова – были разные намерения. Этим, видимо, объясняется отсутствие согласия в день путча.

Однако я помню очень красноречивую деталь, которая может заинтересовать будущих историков.

Генерал фон Зект, тогда еще командовавший рейхсвером в Берлине, в те кризисные недели прислал в Мюнхен свою жену. Она вернулась в Берлин только после 9 ноября. Зект выразил протест баварскому правительству, когда последнее переподчинило себе войска генерала фон Лоссова, расквартированные в Баварии. Вел ли он двойную игру? Он не поддержал попытку переворота Каппа в 1920 году, окончившуюся неудачей из-за бездействия армии. Не планировал ли он теперь – в 1923 году – устроить свой собственный переворот и искал поддержку у баварцев? Пожалуй, присутствие в Мюнхене фрау фон Зект подтверждает это объяснение. Если так, то торопливость Гитлера определила провал всего плана.

Решение о походе баварской армии и вооруженных политических союзов против коммунистических Тюрингии и Саксонии было принято в Мюнхене, но претворил его в жизнь Берлин. Армейский корпус, квартировавший в Саксонии, получил приказ выдвинуться к Дрездену и свергнуть правительство Цейгенера. Армия с энтузиазмом выполнила поставленную задачу. После Саксонии настала очередь Тюрингии. Оба красных правительства подали в отставку. Крупный политический проект, созданный в Мюнхене, потерял актуальность.

Тем не менее Гитлер решил выступить. Кар и Людендорф возражали против его плана. Всем известно, что Гитлер заставил генерального комиссара согласиться под дулом револьвера. Людендорфа поставили в известность лишь в последний момент, но он встал во главе демонстрации, продефилировавшей по улицам Мюнхена на следующее утро. Авантюра закончилась плачевно. Полиция стреляла по демонстрантам, четырнадцать человек были убиты, среди них Шёбнер-Рихтер, с которым я встречался всего несколькими днями ранее. Людендорф гордо вышагивал под пулями, свистевшими рядом с его головой. Гитлер бежал в Уффинг близ Мюнхена, где через два дня и был арестован.

На следующий день я отправился повидать Людендорфа. Он удивился: «Как вы отважились прийти ко мне после вчерашнего? Все обвиняют меня в государственной измене».

Людендорф так и не объяснил мне, почему присоединился к акции, которую не одобрял. По моему мнению, он не уклонился лишь потому, что был связан офицерской присягой и считал себя обязанным принять участие в демонстрации. Кроме того, мюнхенский трибунал, осудивший заговорщиков 9 ноября, оправдал Людендорфа, ибо его вину в подготовке заговора не смогли доказать.

Генерал фон Зект, генерал фон Лоссов, генеральный комиссар фон Кар и баварское правительство хотели сформировать в Баварии правое правительство. Безусловно, они расходились в деталях претворения в жизнь своего плана, но в целом речь шла о повторении того, что пытался сделать Капп в Берлине. Только на этот раз в надежде на удачу переворот затеяли в Мюнхене с монархически настроенным населением. Однако Гитлер стремился к одному – личному захвату власти.

Никогда больше Людендорф не упоминал при мне Гитлера. Я так и не узнал, почему он порвал с нацистским лидером, которого так расхваливал при нашей встрече перед Мюнхенским путчем. Что касается господина фон Кара, то впоследствии он отошел от политики, что не помешало Гитлеру казнить его, семидесятидвухлетнего, 30 июня 1934 года.

Я финансировал национал-социалистическую партию по одной конкретной причине: я верил, что план Янга сулит Германии катастрофу. Я был убежден в необходимости объединения всех правых партий и верил в возможность соглашения на разумных договоренностях. С этой целью я и вел переговоры со «Стальным шлемом» (организацией патриотов-ветеранов мировой войны) и молодежными группами немецкой национальной народной партии – вел по наущению Гитлера и Геринга. Герман Геринг выразил желание переподчинить национал-социалистические штурмовые отряды (известные как СА) «Стальному шлему». Он всегда опасался, что СА плохо кончат.

Одним из основателей и главным организатором отрядов СА был Эрнст Рём, бывший офицер имперской армии, позднее руководитель штаба СА и ближайший соратник самого Адольфа Гитлера. Рём был военным авантюристом. Долгое время он прожил в Южной Америке, где занимался реорганизацией боливийской армии. Впечатления и опыт, полученные в Южной Америке, сформировали идеологическую основу отрядов СА. Они стали отрядами вооруженных наемников, чья главная цель – готовность к действию в случае революционных переворотов. Геринг боялся, что мораль штурмовиков окажется препятствием на пути любой конструктивной политики.

Я обратился к национал-социалистической партии лишь после того, как убедился, что ради спасения Германии от полной катастрофы борьба с планом Янга[13] неизбежна. Я никоим образом не был противником плана Дауэса[14], поскольку этот план предлагал систему репарационных выплат в основном товарами, тогда как по плану Янга репарационные поставки полностью заменялись денежными выплатами. По моему мнению, образовавшийся финансовый долг непременно разрушил бы всю экономику рейха. Вальтер Ратенау[15] также считал это бедой, разделяя мнение о том, что Германия может расплачиваться лишь производимыми товарами.

Одним из наших представителей в экспертной комиссии, проводившей в Париже предварительные переговоры относительно пересмотра плана Дауэса, был Фёглер, генеральный директор металлургического концерна в Гельзенкирхене. Эти парижские переговоры были прерваны; Фёглер и Ялмар Шахт, президент Рейхсбанка, вернулись в Германию, так как обоих обуревали дурные предчувствия насчет предложенного плана. В конце концов Фёглер не подписал новые предложения, ставшие основой плана Янга, и я должен признать, что сделал все возможное, дабы убедить его в обоснованности его опасений.

Моя позиция определилась в большой степени тем, что я узнал от одного американского банкира и Фёглера. Я имею в виду мистера Кларенса Диллона из фирмы «Диллон, Рид и КО», еврея, с которым меня связывали самые дружеские отношения. Мистер Диллон недвусмысленно сказал: «Если вам нужен мой совет, не подписывайте». Я не забыл его слов и всегда испытывал особую благодарность за совет, идущий вразрез с его собственными интересами, но на благо Германии.