С выходом в море мы освобождаем туземцев от железных оков. Они не пытаются бунтовать из тех соображений, что если поубивают нас или овладеют нами, то не смогут управлять кораблем, поэтому должны доверять нам, везущим их туда, куда нам нужно. Следовательно, опасность сохраняется, пока мы стоим в виду их страны, с которой им не хотелось расставаться. Но как только с глаз долой – так и из сердца вон. Я не слышал, чтобы они бунтовали на кораблях, хорошо укомплектованных составом, где проявляли хотя бы малейшую заботу о туземцах. Но на малых судах с небольшим экипажем, проявляющим небрежение или пьянствующим, туземцы, бывало, внезапно нападали на команду, расправлялись с ней, перерезали канаты и позволяли судну дрейфовать вдоль берега. Они обходились тогда своими силами. Как бы то ни было, у нас 30–40 купленных на Золотом Берегу негров. Начальство фактории обеспечило нас чернокожими охранниками и надсмотрщиками за невольниками Виды, которые спят среди них и удерживают их от ссор. Они призваны не только уведомлять нас о заговорах и интригах среди туземцев, но и побуждать негров каждое утро начисто скрести палубы, избегать болезней, проистекающих от грязи и нечистоплотности. Начальство уверено, что его назначенцы осуществляют свои обязанности с большим усердием. Когда мы ставим охранника, то снабжаем его плеткой-девятихвосткой как символом власти, которую он выполняет без зазнайства и с большой основательностью. В открытом море, по вечерам, мы позволяем рабам выходить на солнышко подышать свежим воздухом. Мы заставляем их танцевать и прыгать час или два под музыку наших волынок, арф и скрипок, что способствует их здоровью. Но, несмотря на все наши усилия, болезни и смертность среди них не убавлялись.

Закупив 700 рабов, 480 мужчин и 220 женщин, а также завершив дела в Виде, я расстался со старым вождем и его слугами. Стороны высказали на прощание друг другу много любезностей, мне пришлось пообещать вождю, что я вернусь сюда на будущий год и привезу из Англии несколько товаров, которые ему хотелось бы приобрести. Подписав мистеру Пирсону коносаменты относительно перевозки негров, я утром 27 июля вышел в море в сопровождении «Ист-Индия Мерчант», который закупил 650 рабов для острова Сент-Томас, откуда мы отбыли 25 августа и взяли курс на Барбадос.

На переход от Сент-Томаса до Барбадоса мы потратили два месяца одиннадцать дней. За это время в результате болезней и смертей среди моих несчастных матросов и негров в первый месяц мы похоронили 14, а во второй месяц 320 человек, что стало огромным ущербом для нашего предприятия. Королевская Африканская компания потеряла на каждом погибшем рабе десять фунтов десять шиллингов, а для владельцев корабля это была сумма фрахта, оплачиваемая агентам Африканской компании в Барбадосе по чартерному соглашению за каждого доставленного живым на берег негра. Такие потери составили в целом 6500 фунтов стерлингов. Болезнь, из-за которой умерли большей частью мои матросы, а также чернокожие, называлась белой дизентерией. Она свирепствовала так, что ее не могли излечить никакие медикаменты. Когда кто-либо заболевал ею, мы считали его погибшим, что в целом оправдывалось на самом деле. Не могу себе представить, что вызывало эту болезнь так неожиданно, – они были здоровыми около недели после того, как мы покинули остров Сент-Томас. Вслед за пагубностью климата могу объяснить ее не чем иным, как воздействием неочищенного коричневого сахара и сырого необработанного рома, который матросы там покупали. Они добавляли его в пунш и пили в большом количестве, что я был не в силах предотвратить даже посредством наказания нескольких из них и сбрасывания в море того рома и сахара, что обнаруживал. Мне пришлось заковать в железо одного нашего горниста за организацию несвоевременных пирушек и за то, что в пьяном угаре он бросился с ножом на спавшего боцмана, а также за другие бесчинства. Однако, несмотря на то что он два месяца день и ночь проводил на корме в оковах, когда над головой не было никакой крыши, кроме купола небес, его не беспокоили никакие болезни. Он оправдывал пословицы: «Дуракам – счастье» или «Кто родился, чтобы быть повешенным, никогда не утонет». Я уже рассказал о нем достаточно и больше не стану упоминать его.

Негры так восприимчивы к заболеванию оспой, что не многие корабли, которые их перевозят, обходятся без этой хвори. Иногда она опустошала их ряды. Но хотя у нас, бывало, болели зараз по сто невольников и заболевание распространялось на весь корабль, тем не менее мы потеряли не больше десяти человек. Вся помощь, которую мы могли оказать несчастным, заключалась в том, что им давали пить столько, сколько хотели, а также немного пальмового масла натереть раны, и постепенно они выздоравливали без какой-либо иной помощи, кроме той, какую оказывала природа.

В этой болезни поражает то, что, хотя ею быстро заражаются чернокожие друг от друга, она не перекидывается на белых людей. У меня на борту имелись несколько белых людей и подростков, которые так и не заболели этой болезнью, хотя постоянно находились среди заразных чернокожих. Тем не менее ни один из них ни в малейшей степени не пострадал, несмотря на то что по своим проявлениям и симптомам это была та самая хворь, какая распространена среди нас в Англии. Она начинается с головной боли, потом наступают тремор, рвота, жар и т. д. Но к тому, что щадит оспа, беспощадна, к сожалению, дизентерия. И, несмотря на все наши усилия кормить туземцев в должном порядке и времени, содержать их помещения, насколько возможно, в чистоте, выносить долгое время смрад группы существ, которые грязнее свиней, вопреки ожиданиям, уменьшить смертность среди них не удавалось. Ни один старатель не перенес столько горя от рабов, сколько те, которые занимаются перевозкой негров. У первых есть хотя бы временное облегчение или удовлетворение, у нас же горе вдвойне. И тем не менее из-за смертности негров наши морские вояжи обрекаются на неудачу. Нам невыносимо думать, что приходится переносить так много несчастий ради столь незначительных результатов.

Я доставил управляющим факториями живыми на Барбадос 372 раба, и они были проданы по девятнадцать фунтов за голову, один за другим.

Взяв на борт почти 700 бочек сахара, по 9–10 шиллингов за 100 килограммов фрахта за мусковадо и 11 шиллингов – за побеленный сахар, хлопок – по 2 доллара за фунт и имбирь – по 8 шиллингов за сотню, мы приготовились сняться с якоря 2 апреля. Военный корабль «Тигр» собрался доставить полковника Кендала в Англию и конвоировать корабли, отправляющиеся в море в это время. Их было тридцать – больших и малых, семь из которых представляли собой торговые суда с двадцатью восьмью и больше пушками. Капитан Шерман приказал им следовать в боевом строю на случай встречи с противником. Он любезно назначил меня, на «Ганнибале», вести флотилию правым галсом, а капитана Баттрома, на «Фалкенбурге», – левым галсом в боевой обстановке, в то время как сам намеревался занять центр. Другие корабли должны были выполнять вспомогательные функции. Полковник Кендал уклонился от встречи с множеством джентльменов, захотевших его посетить с пожеланием счастливого пути. Вечером 2 апреля он вступил на борт «Тигра» под салют городских орудий, а вечером 3 апреля мы отправились в Англию в сопровождении военного корабля «Честер», который прислал из Антигуа в Барбадос для укрепления конвоя губернатор Подветренных островов полковник Котрингтон. Этот корабль должен был сопровождать нас до Диседы, ибо по информации, полученной губернатором, там нас поджидала эскадра французских военных кораблей с Мартиники.