3 апреля, среда. Вчера около четырех вечера мы отправились в море через залив Карлайла, затем подняли фок-паруса и легли в дрейф с подветренной стороны в ожидании кораблей остальной флотилии. В семь оставили залив позади. Перед нами было спокойное открытое море. Ночью задул легкий ветерок, продолжавшийся до сегодняшнего полудня.

19 апреля, пятница. Утром меня мучили сильные головные боли, сопровождавшиеся таким головокружением, что я не мог стоять на ногах, а все, на что смотрел, плыло перед глазами. Головокружение вскоре прекратилось, но головная боль продолжалась до такой степени, что я был вынужден проводить большую часть времени в кровати, пока 22 мая мы не прибыли на остров Силли. В это время моему левому уху возвратился в значительной степени слух. Правым ухом я перестал слышать на побережье Гвинеи в результате предыдущего припадка. И вот без ухода (мой врач умер от чумы на Барбадосе) моя глухота усиливалась с каждым днем.

По возвращении в Лондон, благодаря любезности и доброй воле друзей и знакомых, которых опечалило мое возвращение в таком состоянии, я проконсультировался у многих известных врачей, считавших, что вылечат меня от глухоты. Я посещал нескольких из них, считавшихся медицинскими светилами в этом знаменитом городе. По их рецептам меня каждый день в течение четырех-пяти месяцев мучили аптекари дозами отвратительных лекарств. Врачи истязали меня кровопусканиями и дренажами. Я потратил на них 100 гиней без пользы хотя бы на фартинг. Наконец я счел более благоразумным, что лучше мириться, насколько можно, со своей глухотой, чем мучиться и нести расходы на бесполезное лечение. В связи с этим я распрощался с докторами и, поскольку был признан негодным для службы из-за глухоты, завершил дела в Лондоне. Оставил город и уехал в Уэльс, к родственникам в родной город Брекнок. Там я проживал остаток своей жизни с присутствием духа, на которое был способен в тяжелом недуге».

Этот рассказ о поездке к реке Новый Калабар, или Рио-Реал, на гвинейском побережье позаимствован из журнала, который вел мистер Джеймс Барбот, суперкарго и совладелец с другим предпринимателем из Лондона «Альбион-фрегата» водоизмещением 300 тонн, с 24 орудиями. Он владел 10 процентами стоимости корабля[13].

«Мы отправились из Даунса 13 января 1699 года и прибыли к острову Мадейра 3 февраля, откуда продолжили переход сразу же после того, как взяли на борт вино и продовольствие. 10 февраля мы смонтировали на палубе шлюп, и в тот же день, ночью, корабль мощно потряс кит. Он поднялся с глубины прямо под нашим килем, почти посередине, после чего с большим шумом снова погрузился в океан. Рулевой признался, что больше минуты не мог сдвинуться с места.

В точке 12 градусов 5 минут северной широты мы заметили два паруса. Позднее переговорили с одним из них, который оказался лондонцем, командиром одной флотилии, который поднялся к нам на борт и сообщил, что находится в трех днях пути от реки Гамбии, держа курс на гвинейский Золотой Берег. В этот полдень нас окружили большие стаи морских свиней. Одну мы зацепили крюком.

25 февраля бросили якорь у реки Сестро, где оставались почти месяц, запасаясь дровами, водой, рисом, душистым перцем, птицей и другой провизией. Царь Петр был еще жив и здоров. Мы ограничились покупкой нескольких слоновьих зубов из-за дороговизны. 7 апреля прибыли к Аксиму, первому голландскому форту на Золотом Берегу, а на следующий день стали на якорь перед прусским фортом Великий Фридериксбург. Там нас любезно принял прусский генерал, но предупредил, что не располагает возможностью приобрести какой-нибудь из наших товаров. Повсюду на этом побережье торговля замерла по причине большого количества контрабандистов, наличия других торговых кораблей, а также из-за военных конфликтов между туземцами. Этот форт был прекрасной крепостью, оснащенной около сорока орудий. Генерал рассказал мне, что шесть недель назад, по возвращении из Кейп-Лопеса в Трес-Понтас, он подвергся нападению пирата, который отпустил его, встретив очень теплый прием. Он сказал, что вокруг этого мыса курсируют еще два-три пирата.

10 апреля рядом с нами бросил якорь небольшой португальский корабль. Чернокожий капитан сообщил, что находится в трех неделях пути от Сан-Томе, где три месяца назад он видел четыре французских парусника. Они шли из Гвинейского залива, груженные рабами, большей частью из Фиды. Эти корабли были посланы французским королем со специальной миссией закупки рабов, чтобы возместить рабами вместо денег убытки флибустьеров Санта-Доминго, требующих вернуть трофеи, захваченные прежде в Картахене месье Де Пуанти и Дюкассом, и тем самым побудить их вернуться в Санта-Доминго и подтолкнуть их обосноваться в поселении, которое они бросили.

Чернокожие, обитающие рядом с фортом, по злобе отвели от берега канал со свежей водой, чтобы помешать нам воспользоваться ею. Мы пожаловались прусскому генералу, который приказал позволить нам запастись водой. Он также выделил нам несколько своих каменщиков, чтобы те заранее соорудили у нас на борту для рабов камбузный котел. У нас много больных матросов, некоторые из них уже умерли. Солнце жжет немилосердно. Мы почти не запаслись провизией, кроме нескольких коз, дорого заплатив за них. У португальского капитана мы приобрели за пять экю золотом козу, свинью и семь цыплят. Здесь нам также выпало несчастье обнаружить, что конские бобы, которые мы закупили в Лондоне на сто фунтов на кормление наших рабов, во время рейса испортились без употребления и ухода.

17 апреля мы прибыли к форту Мина и обнаружили на рейде семь кораблей, три или четыре из них парусники, среди которых два фрегата по тридцать орудий каждый и 130 человек экипажа. У берега крейсер, захвативший три контрабандных судна из Зеландии. Одно из них, оснащенное тридцати шестью пушками, оказало дерзкое сопротивление. Его капитану предстоит суд со смертным приговором. Один из фрегатов, пробывший у побережья два года, собирался возвращаться домой с тысячью марок золотом.

21 апреля мы двинулись дальше, салютовав крепости семью залпами, и бросили якорь в Анамабо, где с большим трудом купили по высокой цене некоторое количество маиса и продали много сладостей и пороха. Мы платили по три экю за каждый ящик маиса, но, потеряв большой запас конских бобов, были вынуждены приобретать кукурузу за любую цену. Чернокожие здесь очень ценят сладости в цветных обертках. Лидирует среди них клеенка с позолотой, с изображением английского оружия. Мы купили лодку, груженную топливом, по три экю за каждую сотню чурбаков. Очень дорогие дрова.

15 мая мы прибыли в Аккру и стали на якорь в полутора лигах от берега. Здесь задержались на двенадцать дней, покупая золото, рабов и некоторое количество слоновьих зубов. Общались по очереди с английскими, голландскими и датскими командирами фортов, но особенно тепло – с датским командиром Трауне, при котором всегда была супруга. Поставив паруса, мы задействовали свой левый якорь, порвав канат и буйреп. Пришлось уходить, оставив позади якорь, который зацепился за каменистое дно. Мы закупили на Золотом Берегу шестьдесят пять рабов, помимо золота и слоновьих зубов. Отсалютовав европейским фортам по девять залпов каждому, мы взяли курс на Новый Калабар, за очередными партиями рабов. Наш небольшой шлюп следовал за нами под парусами.