Во время этого перехода погода нам не благоволила, угрюмое черное море постоянно штормило. Днем и ночью было холодно, так же как в проливе Па-де-Кале в сентябре. Наш несчастный шлюп часто задерживал нас, доставлял много неприятностей.

Наконец 17 июня в три часа после полудня бросили якорь у реки Новый Калабар на пяти с половиной фатомах глубины до илистого песчаного дна, то ли к северу, то ли к югу от пункта Фоко. На рассвете следующего утра мы послали баркас с тремя матросами на разведку и для найма нескольких чернокожих в качестве лоцманов на Калабаре. Заодно снабдили баркас некоторыми образцами товаров. Насколько могли, разглядели корабль, стоящий на якоре в реке Бэнди (Бонни), и на следующий день послали шлюпку с одним из лоцманов прозондировать отмели. Он возвратился с большим трудом в семь вечера. Сильный ветер гнал большие волны. Наш баркас не вернулся в условленное время, 22 мая мы начали беспокоиться. Все время было очень холодно, дул сильный ветер зюйд-зюйд-вест. Мы обнаружили, что июнь, как и предупреждал нас в Трес-Понтас португальский капитан, действительно «дьявольский».

23 июня в одиннадцать часов утра мы заметили лодку у отмели. Когда она приблизилась к нам в час, то оказалось, что это большое каноэ с девятью гребцами помимо других чернокожих и командира нашего баркаса. Он сообщил, что из-за отмелей войти в реку невозможно. Он бросил якорь, и несколько часов спустя канат лопнул, и баркас был унесен в реку Бэнди, оставив якорь на буйрепе. Вождь Великого Бэнди Уильям послал нам в каноэ двух-трех своих лоцманов, имеющих сертификаты от нескольких английских капитанов кораблей, которые эти лоцманы успешно проводили в устье реки. Некоторые из кораблей имели осадку тринадцать футов, наш фрегат – четырнадцать с половиной футов.

Наш матрос сообщил, что корабль, который мы видели в реке, был английским. Его капитан Эдвардс за три недели закупил пять сотен рабов и готов идти в Вест-Индию. Он добавил также, что чернокожие, как только заметили на рейде наш корабль, сразу же отправились вверх по реке закупать рабов, помимо тех полутораста, что оставались в поселении, когда матрос покинул его. Как оказалось, вождь Уильям заверил его, что снабдит нас пятью сотнями молодых и крепких рабов. Офицеры посоветовались на борту и единодушно решили, по возможности, войти в реку.

24 июня в ранний час и при хорошей погоде мы мобилизовали команду на извлечение нашего единственного запасного якоря. Однако он так глубоко увяз в иле, что его невозможно было поднять. Нам пришлось сильно повозиться. То ли якорь увяз глубоко, то ли зацепился за камни, не могу сказать, но корабль сильно раскачивался, лопнули два стренга нашего троса, хотя он был новым. Это заставило нас сразу обрубить трос и намотать его на перлинь. К нему мы прикрепили буй, который представлял собой железную бочку.

В час пополудни, когда мы выбирали якорь, лопнул перлинь, что заставило нас быстро обрубить трос и пойти под парусами для спасения корабля и, по возможности, людей. На этот раз стало страшно, ведь были потеряны все наши якоря и мы находились на мели.

Так мы двигались курсом зюйд-зюйд-ост более полутора часов, около двух лиг от того места, где стояли на якоре. Далее некоторое время шли на северо-запад с лотом наготове, чтобы мерить глубину. В три часа мы внезапно вышли на глубину трех с половиной, затем на три и, наконец, два с половиной фатома. Все подумали, что корабль погиб, когда он стал часто касаться кормой дна. Особенно сильным был третий удар. Но затем, благодаря Провидению, мы поставили паруса, корабль прошел далее и выбрался из мелководья без всякого ущерба. Около пяти часов мы достигли устья Бэнди, и открылся вид на корабль капитана Эдвардса, стоящий у поселения вождя. Лунный свет помог нам воспользоваться тем же приливом, чтобы стать на якорь на том же месте на четырнадцати фатомах глубины. Мы стали на левый трехсотфунтовый якорь, единственный, который у нас остался. Прилив был высок, потребовалось много времени, прежде чем корабль приобрел достаточную устойчивость. Капитан Эдвардс на ночь прислал нам шестисотфунтовый левый якорь, пообещав вскоре прислать большой якорь.

На следующее утро мы приветствовали черного вождя Великого Бэнди семью пушечными залпами, а чуть позже таким же приветствием встретили капитана Эдвардса, когда он поднялся к нам на борт, чтобы проконсультировать нас относительно торговли, которую мы задумали организовать там. В десять он вернулся на берег, снова под аккомпанемент пушечного салюта в семь залпов. Мы тоже сошли на берег почтить вождя и напомнить ему о торговле, но он дал понять, что ожидает по одной болванке железа за каждого раба, цену более высокую, чем платил ему Эдвардс. Он также отказывался от наших чаш, кружек, желтых бус и некоторых других товаров, которые пользовались там в это время малым спросом или вовсе им не пользовались.

26 июня мы совещались по вопросам торговли с верховным вождем и местными туземными вождями страны. Совещание продолжилось с трех часов пополудни до ночи, но безрезультатно. Они настаивали на получении тринадцати железных болванок за раба мужского пола и десять рабынь, мотивируя тем, что рабов стало меньше из-за того, что в последнее время их увозили многие корабли. Вождь угостил нас ужином, после чего мы простились с ним. На следующее утро он послал за бочонком бренди по две железных болванки за галлон, а в десять часов мы спустились на берег и возобновили совещание, но так ни о чем не договорились. Через четыре дня состоялось новое совещание, на котором брат вождя завершил дебаты заявлением, что туземных вождей устроят 13 болванок за рабов-мужчин и 9 болванок и 2 медных кольца за женщин. На следующий день торговля была проведена на этих условиях. Вождь пообещал прийти на борт корабля для оплаты его услуг.

На следующий день все утро шел сильный дождь, а в два часа пополудни с берега прибыл верховный вождь в сопровождении местных вождей и придворных на трех больших каноэ. Всех их встретили салютом из семи залпов. На верховном вожде была старомодная, порыжевшая, алая накидка с золотыми и серебряными узорами, красивая шляпа на голове, но ходил он босиком. С ним был его брат Пепрел – язвительный и могучий чернокожий туземец. Он всегда вставлял остроумные возражения против всех аргументов, надоедал нам придирками к той или иной упаковке, подарку и бочонкам бренди. Было бы желательно, чтобы подобные типы не попадались на пути, что способствовало бы торговле.

Мы до глубокой ночи поили их бренди и пуншем в таком количестве, что к четырнадцати часам они вместе с вождем так громко болтали и спорили между собой, что невозможно было терпеть. Однако наши проблемы наконец постепенно уладились. Вождь приказал глашатаю провозгласить разрешение торговать с нами в сопровождении музыки труб, сделанных из бивней слона. За свои услуги глашатай получил 16 медных колец. Чернокожие туземцы отказывались главным образом от нашей оловянной посуды и кружек, от зеленых бус и некоторых других товаров.

Всех прибывших к нам мы одарили обычными подарками. Вождю достались шляпа, кремневое ружье и девять связок бус вместо накидки, приближенным – два кремневых ружья, восемь шляп и девять отрезов тонкой гвинейской ткани. Мы также авансировали вождю, в виде кредита, стоимость 150 железных болванок разными товарами за право посещать внутренние рынки для закупок сладкого картофеля.