пропагандируемом на западе мифе о партиях и сказке о честных выборах.

А раз так – значит, права была наша родная ВКП(б), утвердив единоличную (собственную) монополию на власть!

Такая откровенно большевистская риторика стала диковинкой для большинства вольнодумных студентов, в том числе и для Ярослава Плечова, предвкушавшего совершенно иные оценки ситуации в стране.

Были и такие, кого слово «жид» цепляло за живое, смущало и коробило. По ходу лекции зал покинули чуть ли не десяток филологов: Подаревский, Левин, Шершер, Гринберг, Зазавский, Маркович, Миндин… Зато остальные продолжали, раскрыв рты, слушать поймавшего кураж профессора. Да и он сам никак не отреагировал на этот демарш.

Всё говорил и говорил… Долго, красиво, убедительно… А когда закончил – пожелал всем весёлых каникул и… попросил Ярослава задержаться.

– Я здесь перетёр кое с кем о твоей судьбе, – наслаждаясь появившейся возможностью отойти от официального слога и наконец-то дать волю любимому сленгу, прошептал доверительно профессор, когда они остались одни. – Итак, дипломную работу будешь писать под моим чутким руководством.

– Спасибо! – отвесил поклон Плечов, давно мечтавший о такой благосклонности.

– Затем – аспирантура, научная деятельность, если не возражаешь, конечно.

– Вы ещё спрашиваете?! Сплю и вижу.

– А сейчас – давай прощаться!

– Надолго?

– До сентября?

– Ой! Так нечестно…

– Что поделать? На днях я отбываю в Минск. Кстати, тебе оттуда ничего не надо?

– Как это ничего? Я давно мечтаю угостить своих институтских друзей настоящим полесским мациком37. Достаньте хоть бы из-под земли один малюсенький шарик!

– И всё?

– Пожалуй – да.

– Что ж, думаю, выполнить твою просьбу будет нетрудно. Хотя, если честно, у меня своей работы по горло! Может, составишь мне компанию?

– А Ольгу возьмём?

– Непременно. Летом общежития всё равно пустуют.

– Ура! Дайте я вас расцелую!

– Только жить будете в разных комнатах. Чтобы белорусские товарищи не смогли обвинить меня в сводничестве и пособничестве блуду.

7

Агент вставил монетку в жерло первого попавшегося таксофона и, накрутив на диске навсегда заученный номер, прохрипел в микрофон:

– Яра! Срочно!

– Принято! – ответил слащавый голосок, после чего в трубке сразу пошли короткие гудки, но копейки автомат почему-то не проглотил. «Знает, сволочь, куда я звоню!»

Через полчаса он был уже в Кремле.

До встречи с куратором оставалось немало времени (по крайней мере так предполагал сам Плечов!), и Ярослав принялся изучать оставшиеся достопримечательности Тайницкого сада (главные из них – Константино-Еленинскую и Благовещенскую церкви – большевики уже успели благополучно уничтожить, соответственно в 1928 и 1932 годах).

И вдруг на его плечо легла чья-то крепкая рука.

– Что вы здесь ищете? – раздался сзади грозный голос, принадлежащий, как выяснится спустя мгновение, высокому худощавому мужчине в штатском.

– Просто гуляю! – прикинулся ненавистным лохом Плечов.

– Пропуск!

– А вы кто?

– Сержант госбезопасности Косолапов!

– А… Пожалуйста! – Ярослав спокойно протянул открытку со штампом и не мигая уставился в серо-голубые глаза незнакомца.

– Бессрочный, да?

– Мне это не ведомо. Какой выдали, таким и пользуюсь.

– Кто выдал-то?

– Не ваше дело…

– Тогда вам придётся пройти со мной – к коменданту. У нас как раз проходит ревизия и соответствующая замена устаревших документов…

– Меня на этот счёт никто не предупреждал!

– А кто вы такой, чтобы доводить до вашего ведома обо всех изменениях в государственных программах?

– Отставить, товарищ сержант! – совершенно неожиданно подоспело спасение в облике Исаака Ильича.

– А, товарищ майор, здравия желаю!

– Вас же предупреждали: обладатели таких открыток под проверку не подпадают.

– Извиняюсь…

– О соответствующем взыскании вам объявят позже.

– Слушаюсь!

– А сейчас – идите!

– Есть! – Косолапов лихо развернулся и уже высоко занёс правую ногу, собираясь отчалить строевым шагом прочь от разбушевавшегося начальника.

– Пропуск не забудьте вернуть! – немного остудил его прыть Шапиро.

– Пожалуйста! – бдительный сержант неохотно протянул Ярославу открытку и быстро скрылся из глаз.

– Что, земляк, чуть мы с тобой не влипли, а?

– Похоже на то! – натянуто улыбнулся Плечов.

– Чего звал?

– Фролушкин берёт нас с собой.

– Так в чём проблема?

– Билеты…

– А… На какое число?

– На послезавтра.

– Вас трое?

– Двое… Профессор уже купил…

– Ничего – сдаст. Вы должны ехать в одном купе. Неформальное общение способствует откровенности.

– Спасибо…

– Проездные документы и командировочные заберёшь ровно в шестнадцать ноль-ноль.

– Где забрать-то?

– В тайнике.

– Понял.

– Больше им не пользуйся… Вернёшься из Минска – сразу позвони. Через два часа я буду у КПП на Ивановской площади. Тогда и получишь дальнейшие инструкции.

– Есть!

– Фролушкина держи на привязи и не отпускай от себя ни на шаг. Даже если он будет пытаться попасть на территорию, контролируемую Польшей…

– Понял…

– Пока всё. Свободен!

8

Ольга чувствовала себя на этом «балу» чужой и поэтому – немного несчастной. Хорошо хоть догадалась взять в дорогу любимые книги «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок» и теперь, лёжа на верхней полке шикарного купе скоростного поезда Москва – Минск – западная граница, весело шуршала страницами, время от времени заливисто и очень заразительно смеясь.

Это совершенно не мешало двум её расположившимся внизу попутчикам философствовать и до хрипоты спорить на извечные темы, отстаивая своё собственное, независимое научное мнение. Впрочем, часто оно совпадало…

Ольгу их споры не интересовали, но порой сверху раздавался звонкий голос:

– Лучше б с творчеством Ильфа и Петрова познакомились, господа философы!

– Да читали мы, читали – и «Двенадцать стульев», и «Золотой телёнок»! – заверял профессор.

– И как вам эти произведения, господа присяжные заседатели?

– Талантливые, тонкие, остросатирические… Одно смущает: как только в нашей стране смогли опубликовать такую явную антисоветчину?

– Вот и я тоже об этом думаю! Голубой воришка Александр Яковлевич, подпольный миллионер Корейко, не говоря уже о великом комбинаторе – откровенном проходимце и мошеннике со странной фамилией Бендер – какие-то не наши, явно асоциальные персонажи…

– Да… Начудили авторы на лет двадцать лагерей, однако почему-то их никто не тронул!

– Ладно, ложитесь спать, товарищи. До первого сентября ещё наговоримся. Всё равно от нашей трескотни – нет никакого толку, – грустно подвела черту Фигина.

– Что, сынок, – Фролушкин впервые за время знакомства назвал Славку столь ласково, – послушаем слабую половину?

– Конечно, батя! – как подобает ответил тот. – Гасите свет, Ольга Александровна, довольно тащиться от сына турецкого подданного, займитесь, наконец, своим русским парнем.

– Спи, балабол! Вернёмся в Москву – займусь тобой по полной программе!

9

Время в пути пролетело незаметно. Мощнейший паровоз ИС-20 (названный конечно же в честь Иосифа Сталина!) развивал порой неслыханную скорость – свыше ста пятидесяти километров в час!

И вот он – красавец Минск, столица советской Белоруссии.

Ещё на подъезде к городу сердце Ярослава вдруг начало шалить: частить и сбиваться с ритма – так случается только тогда, когда не был на родине много-много лет…

На вокзале полным ходом шла реконструкция.

Да и весь город