Адам не одобрял энтузиазма Белинды, как не одобрял и перспективу продажи второго сценария, но не подал виду. Он взял ее за руку.

– Я знаю. Я все понимаю. Извини меня.

Белинда вздохнула:

– Нет, это ты меня извини. Я не хотела так набрасываться на тебя. Но я смертельно устала.

Смягчившись, Адам пожал ее руку.

– Известно ли тебе, что сегодня я никуда тебя не отпущу?

– О чем ты?

Он посмотрел на нее теплым, может быть, слишком теплым взглядом.

– Завтра ты уезжаешь в какую-то Богом забытую пустыню. Одному Господу известно, надолго ли. Так что сегодняшний вечер по праву принадлежит мне. Нам, – уточнил он.

Она улыбнулась:

– Я уезжаю всего лишь в Аризону, Адам. А ты говоришь так, будто это Аравийская пустыня. К тому же я точно знаю на сколько. Натурные съемки займут от восьми до десяти недель. Это еще не вечность.

Адам усмехнулся, но слово «вечность» вызвало у него свои ассоциации. Это ухаживание длилось просто бесконечно, но продвигалось туго. Она вела себя весьма неопределенно. Адам даже не был уверен, что Белинда увлечена им. Но во всем виновата, конечно, ее проклятая карьера, которая отнимает так много сил и времени.

Однажды он посетовал на это Глассману, но тот лишь расхохотался.

– Тебе осталось недолго тревожиться, – завил Эйб, и Адама охватило радостное предвкушение.

Старый мерзавец явно что-то затевал. Но что? Адам попытался порасспросить его, но тот помалкивал. Адаму же хотелось точно знать, как обстоят дела. Будь он уже мужем Белинды и совладельцем «Глассман энтерпрайзиз» в качестве зятя Эйба, Адам бы спокойно ждал сколько угодно. Но сейчас Белинда уезжала на край света.

Терпение. Если Белинда играет с ним, водит его за нос, то он готов потерпеть. Однако Адам знал, что она не водит его за нос. Не флиртует. Да ей это и не нужно. Наследство делало Белинду более привлекательной, чем любую другую женщину, как и этот бесконечно затянувшийся период ухаживания.

– Ты хочешь предложить что-то конкретное? – с любопытством спросила она.

Белинда только что закончила поправки к сценарию, и ей хотелось немного расслабиться. К тому же она чувствовала себя немного виноватой. Белинда солгала Адаму, сказав, что за последний месяц ни разу никуда не выходила. За это время она несколько раз встречалась с Винсом – просто ради секса. Поначалу Белинда не считала, что чем-то обязана Адаму. Однако теперь, когда они долго встречались и стали такими хорошими друзьями, ей казалось, что она должна быть с ним по крайней мере честной или, скажем, хранить ему верность.

Но как хранить верность человеку, с которым даже ни разу не переспала? Этого Белинда не знала. Всего раз в жизни, когда ей еще не было двадцати лет, у Белинды начался роман: она влюбилась, хранила верность и в конце концов осталась с разбитым сердцем.

Адам нравился ей, и она с удовольствием бывала в его обществе. Он не слишком привлекал ее в сексуальном плане, но за последние несколько месяцев Белинда стала относиться к нему теплее, у нее вспыхнуло даже любопытство к нему, как к возможному сексуальному партнеру. Однако при одной мысли о близости с Адамом она начинала нервничать. Белинда еще никогда не ложилась в постель с мужчиной, с которым ее связывали столь тесные дружеские отношения. Если она переспит с Адамом, будет ли это означать, что у них роман? И хочет ли она заводить роман?

Белинде не хотелось сейчас принимать решение. Слишком напряженными были последние несколько месяцев, и сейчас она мечтала лишь отдохнуть и расслабиться.

– Наверное, завтра у меня будет время собраться, – сказала она.

– Уверен, – поддержал ее Адам. – Так, может, поужинаем, а потом потанцуем?

Подумав о том, что трудновато надевать туфли на высоком каблуке и накладывать макияж после целого месяца хождения босиком и в джинсах, она усмехнулась:

– Будь по-твоему, Адам.

Он улыбнулся. Черт возьми, сегодня должна быть незабываемая ночь. Прежде чем Белинда уедет из города, он должен привязать ее к себе с помощью старого как мир средства – секса.

Завтра она уезжает.

Почти неделю от нее не было ни слуху ни духу.

Винс сходил с ума. Думая о ней день и ночь, он испытывал невыносимые муки. И становился раздражительным. Парни на стройке начали сторониться его. Винс был рад этому.

Всему есть предел; он далеко не всякий раз мог трахнуть жену вместо Белинды.

И Мэри, последнее время стала невыносимой. Она без конца пила. В доме был полный кавардак. Едва перешагнув порог, Винс приходил в ярость. А жена все чаще и чаще отсутствовала: где-то развлекалась. С одной стороны, это облегчало ситуацию, с другой – усложняло.

Впервые Винс увидел Белинду на одной вечеринке.

Потрясающая блондинка в облегающем фигуру красном платье – без рукавов, без бретелек. Она взглянула на него и улыбнулась. Призывно.

Он отлично знал, что означает такая улыбка.

Но это совсем не вязалось с ее обликом.

Мэри была где-то в другом конце гостиной с их общими друзьями. Они пили и баловались кокаином. Одарив его еще одним горячим взглядом, красавица повернулась и стала подниматься по лестнице. У нее был высокий округлый зад, как будто специально созданный для его рук.

Винс шел за ней.

Он еще никогда не изменял Мэри.

Но это было выше его сил.

Они занялись сексом на полу, даже не раздеваясь. Винс задрал подол ее платья до талии, на мгновение удивившись тому, что на Белинде только чулки и узкий поясок с резинками. Обследовав то, что нужно, с помощью кончиков пальцев, Винс убедился, что там горячо и влажно. Она на ощупь расстегнула молнию на брюках Винса и выпустила его на волю. «Вот это да!» – охнула Белинда.

Ухватив ее за ягодицы, Винс рывком вошел внутрь. Обхватив его ногами, Белинда выгнулась навстречу ему. Это было животное спаривание – секс в чистом виде. В считанные секунды они почти одновременно достигли оргазма.

Мэри ничего не заподозрила.

Через три недели Белинда согласилась снова встретиться с ним. Это были самые долгие три недели в его жизни.

Белинда это умела. Она заставляла время замедляться или ускоряться.

Она сводила его с ума.

В пылу страсти Винс не раз говорил, что любит ее – и твердо верил в это. Не в пылу страсти он боялся произнести эти слова, чтобы не ослабить впечатление. Белинда не говорила ничего. Даже того, что ей хорошо с ним. Ничего. Ни слов любви, ни каких-то ласковых слов. Совсем ничего.

Винс поднял телефонную трубку. Он не мог звонить из дома и звонил из местного автомата. Винс звонил ей в тысячный раз – и в тысячный раз ее телефон молчал. Где же она, черт возьми?