была открывать для зрителя новый виток путешествия под названием «Extreme Trip».

Глеб включил свою видеокамеру и подошел к храму, но, тут же, с горечью, обнаружил, что вместо отборных итальянцев, на ступеньках собора, сидит очень разнообразный люд самых различных национальностей.

– «А Италия «в кадре» должна быть итальянской, иначе, Шеф мне это не простит», – подумал наш герой, разглядывая группу китайских туристов, которые подобно рою пчел кружили над своим экскурсоводом, на фоне Собора Девы Марии.

Глеб стал прогуливаться вдоль здания, выискивая подходящее место для сьемок:

– «Только спагетти, только Феррари, только Бенито Муссолини», – размышлял наш герой, шагая вдоль ступенек храма.

После небольшого променада, наконец, Глебу удалось обнаружить людей похожих на итальянцев, и он сразу же включился в работу.

– Последую примеру этих горожан, – сказал Глеб себе в камеру, и сел на ступеньки храма рядом с симпатичной брюнеткой в шелковом пиджаке бежевого цвета.

Общество брюнетки импонировало Глебу во всех отношениях. Во-первых, девушка была похожа на уроженку Италии, во-вторых, справа от нашего путешественника расположилась вереница китайских туристов, жужжащих на родном языке, и брать их в кадр было нельзя ни при каких обстоятельствах.

– «А в-третьих, почему бы просто не посидеть теплым летним вечером рядом с красивой девушкой», – рассудил тогда наш герой.

Солнце продолжало свой путь вниз, озаряя всё пространство площади мягкими теплыми лучами, накрывая его, будто пуховым одеялом, как мать ребенка перед сном. Недалеко от центрального входа в царственную Галерею Виторио Эмануиле Второго, что был расположен справа от собора, заиграли уличные музыканты, причем так, будто их кто-то специально выписал из консерватории для исполнения этого концерта. Музыка объединила всё вокруг, и если раньше, люди, здания, голуби, существовали сами по себе, то теперь, они, перемешавшись со звуками скрипки и виолончели, стали неотъемлемой частью общей симфонии летнего итальянского вечера.

Знакомство Глеба с брюнеткой произошло как-то само собой. Сначала незнакомка, молча, наблюдала за тем, как наш герой разговаривает со своей видеокамерой, а потом, любопытство взяло над ней верх, и она что-то робко спросила у Глеба, причем, сделала это на итальянском языке. По понятным причинам, в ответ девушке, Глеб только лишь виновато пожал плечами. Тогда незнакомка вновь попыталась заговорить с нашим героем, уже на английском языке, разумеется, и тут, её ждало полное фиаско.

– И зачем я только этот немецкий в школе учил, – вздохнув, тихонько произнес Глеб.

Услышав эти русские слова, девушка улыбнулась в ответ, и снова спросила:

– А по-русски, надеюсь, ты хоть говоришь? – спросила она уже на русском языке, в котором чувствовался небольшой южный акцент.

– Ещё как, – просиял Глеб.

Девушку звали Маша, и единственный её недостаток заключался в том, что она уже была замужем, за каким-то итальянцем, успевшим опередить Глеба, о чем наш герой, с сожалением, узнал в процессе их общения.

– В Италии я где-то уже лет десять живу, – рассказывала Маша, – Когда-то с родителями сюда переехали из Украины. Здесь я росла, училась, замуж здесь, тоже вышла.

Есть такие девушки, которым стоит только заговорить с тобой, и ты уже поплыл, и дело тут не во внешности, или умении разговаривать, или как-то по-особенному держаться, а в чем-то совершенно ином, непостижимом, но в то же время очень древнем, и понятном каждому мужчине. Маша, как раз, обладала такой суперспособностью.

– И как живется в Милане? – спросил Глеб, попав под чары своей новой знакомой.

– Не знаю, – ответила Маша, – Я в Турине живу, и муж у меня оттуда тоже родом.

– А к нам, в Милан, какими судьбами? – снова поинтересовался Глеб.

– А ты смешной, – сказала Маша, и улыбнулась, – Но, только я не могу тебе рассказать, зачем я здесь.

– Почему? – удивился Глеб, и затем, демонстративно направив на девушку свою видеокамеру, произнес, – Я умею хранить тайны.

Маша засмеялась.

– Хорошо, – сказала она, – Я тебе расскажу, но только снимать это, правда, не надо.

Глеб выключил видеокамеру и положил её на ступеньку рядом с собой, а Маша продолжила рассказывать:

– Я приехала, чтобы попросить, – сказала она.

– Что попросить? – удивился Глеб.

– У Девы Марии попросить, – после небольшой паузы ответила Маша, – За твоей спиной храм, если ты не заметил.

– Я что-то, как-то об этом не подумал, – немного смутившись, произнес Глеб, и затем, тоже, сделав небольшую паузу, спросил, – И что ты хотела попросить?

– Ты слишком любопытный, – ответила Маша.

– Извини, я же журналист, это моя профессия, – сказал Глеб, а затем добавил, – А если честно, ты мне просто очень понравилась, и я хотел бы, чтобы у тебя всё было хорошо, поэтому могу тоже попросить за тебя у Девы Марии, но предупреждаю, я не специалист в этом деле, от слова «совсем».

Маша улыбнулась, а потом, тихонько произнесла:

– Я в Милан в больницу приехала на обследование, – сказала она, – В Турине местные медики у меня опухоль обнаружили, вот, я сюда приехала…

Пообщавшись ещё какое-то время со своей новой знакомой, Глеб проводил девушку до метро, а сам вернулся обратно к собору, где затем, выполнил свое обещание. Он попросил у Девы Марии, чтобы Маша поправилась, и как можно скорее, попросил, как мог, своими словами, так как по-другому просто не умел. Надеюсь, его молитвы в тот день были услышаны.

– «Как всё быстро уходит на второй план, когда жизнь начинает касаться действительно важных вещей», – думал Глеб, сидя на ступеньках храма, – «Все наши бытовые катастрофы, модные пиджаки, неудачи, денежные вопросы, ссоры, споры друг с другом, всё это перестает иметь хоть какое-то значение, все оседает, когда на горизонте начинает маячить то, что неминуемо, рано или поздно, ждет каждого из нас в конце пути. Когда думаешь об этом, то все твои проблемы становятся не важными, а собственные страхи кажутся абсолютной глупостью. Бояться глупо, и это действительно так.»

Глеб встал со ступенек храма, и подошел к музыкантам. Простояв рядом с ними несколько минут, он ощутил во всем своем теле накопившуюся за день усталость. С самого утра, Глеб чувствовал, что его организм переключился в какой-то новый для него режим, в режим выживания, в котором он всё время только бежал вперед, не на что не обращая внимание, и теперь, к вечеру, всё его существо будто угасло. Сил больше не осталось. Хотелось лечь на землю, и забыться сном, но, позволить себе такую роскошь Глеб тоже не мог.

Отойдя на приличное расстояние от музыкантов, так, чтобы звуки их творчества были еле слышны, Глеб остановился, и огляделся вокруг. Выбранное место было идеально для работы. С одной стороны улицы оно граничило с всё той же галереей Виторио Эмануиле Второго,