— Да-да! — выпалила она. — В плаще, с клыками и когтями, и он прошел в окно.

— Окно заперто, Энн, — медленно сказал Гай. — Изнутри. Как он мог попасть сюда и выйти отсюда? Дверь в номер тоже была заперта на задвижку. Вы же видите, что нам пришлось сделать, чтобы попасть сюда, — буквально вломиться. В коридоре мимо нас тоже никто не проходил.

Энн Фэннер вздрогнула от воспоминаний.

— Но, Гай! — заплакала она. — Говорю вам, что я его видела. Так же отчетливо, как и вас. Господи, что же творится в этом ужасном месте?

— Это — игры Картрета, — сказал Питер, коротко и резко рассмеявшись — смех его был похож на лай. — Либо это он, либо просто ночной кошмар. Энн, детка, ну, скажите, это же возможно, правда?

— Питер, — с угрозой в голосе произнесла Кэтрин.

Энн Фэннер, изобразив храбрую улыбку, кивнула Кэтти:

— Все в порядке, Кэтти. Я знаю, что он чувствует и думает, и не могу его осуждать. Никаких вампиров не существует, правда? И привидений тоже. Разве не я это говорила…

— Не надо впадать в истерику, — ровным голосом сказал Гай Вормсби. — Все возможно. Вам уже получше, Энн?

— Да… я думаю… вы здесь уже так долго…

Сидевшая по другую сторону кровати Кэтрин Каулз протянула руку и ласково погладила Энн. Та улыбнулась ей, и Кэтти улыбнулась в ответ. Однако Питер Каулз продолжал обследовать номер, заглядывая во все углы и щели. Обойдя комнату еще раз и качая головой, он снова критически фыркнул:

— Нет никаких потайных дверей, раздвижных стен или приставных лестниц, как это обычно бывает в домах с привидениями. Слушайте, а где, черт побери, наш дорогой Картрет? От крика Энн он должен был тут же примчаться сюда как сумасшедший. И Вентворт, я уж не говорю о Хильде — моей прелестной датчанке.

Гай Вормсби с горечью усмехнулся.

Питер бросил на него сердитый и обиженный взгляд, будто Гай дал ему пощечину:

— Я сказал что-то смешное, Гай?

— В каком-то смысле — да. Хильда каждый день после обеда уходит с ночевкой домой, на ферму отца в долину. Картрет — ночная птица. Вполне возможно, что и сейчас он отправился на прогулку, а что касается Вентворта, то его я до сих пор ни разу не видел, хотя он всегда исправно доставляет все, что ни закажешь.

Кэтрин Каулз пристально смотрела на Гая горящими глазами. Объятая страхом, она была колдовски прекрасна.

— Завтра утром ты должен непременно поговорить с этим человеком, Гай Вормсби, — сказала она. — Произошло уже столько всего, что самое время рассказать, — Энн, ты больше не можешь хранить все в себе…

— Кэтти… пожалуйста… не надо… — простонала Энн. — Не сегодня.

— Ладно, согласна. Но сегодня я останусь с тобой до утра, поняла? Мы вдвоем пересидим здесь ночь, так что мужчины могут отправляться спать — конечно, если вы не хотите посидеть вчетвером. — Тон Кэтти стал почти тоскливым.

Гай Вормсби кивнул:

— Я собирался предложить тебе остаться с Энн. Если мы останемся вчетвером, то никому не удастся уснуть; кстати, вам известно, что времени еще только половина третьего? Пойдем, Питер. Все это может подождать, пока мы не поговорим с Картретом. Энн…

— Да, Гай?

Он взглянул ей прямо в глаза. Этот взгляд взволновал Энн; его улыбка согрела ее, несмотря на все, что произошло. Она даже не заметила, как Кэтрин, поджав губы, резко отвернулась, не в состоянии на это смотреть.

— Мы разберемся со всем этим завтра. А вы по-прежнему хотите пойти на прогулку?

— О да, конечно, — кивнула Энн. — При дневном свете — что может быть лучше!

— Славная девочка.

Он пожал ее руку, задержав ладонь в своей, словно бы передавая пальцами молчаливое послание. Энн ответила на рукопожатие, пряча все свои страхи под покров участия и успокаивающего присутствия Гая. Питер Каулз, выпятив нижнюю губу, дотронулся рукой до правого кармана халата — нет, он оставил его там. Гай Вормсби послал Кэтрин Каулз воздушный поцелуй, а она печально улыбнулась в ответ, только глаза ее не улыбались.

— Мы забаррикадируем выбитую дверь несколькими креслами из холла, — сказал Гай Вормсби. — Это на сегодня, а завтра дверь уже станет головной болью Картрета и Крэгхолд-Хаус.

— Спокойной ночи, Гай, — сказала Энн.

— Приятных сновидений, — откликнулся он.

С этими словами они с Питером вышли из номера и занялись делом за выбитой дверью. Кэтрин Каулз села в ногах кровати и достала из складок серебристого банного халата серебряный портсигар. Энн смотрела на нее, невольно любуясь грациозностью ее движений, все еще пытаясь забыть это жуткое клыкастое чудовище с кроваво-красной пастью, двигавшееся от окна прямо на нее. Казалось, что только ее крики и неверие в происходящее заставили его убраться прочь. Но как это чудище попало в номер и как ушло отсюда?

У Энн Фэннер не было сомнений. Она видела чудовище, монстра. Вампира.

— Энн, — мягко и исключительно сочувственно заговорила Кэтрин Каулз, — и как ты с ума не сошла от страха, увидев такое чудовище? Лично я, увидев такое, точно бы спятила.

Удивившись такому вопросу, Энн внимательно посмотрела на нее.

Она даже затрясла головой, удивляясь очевидности и ужасу этой мысли. А ведь действительно, того, что она пережила, было вполне достаточно, чтобы свести с ума здорового человека.

— Знаешь, а ты права, — медленно ответила она. — Я видела вампира — так же ясно, как днем, и вот теперь сижу здесь и разговариваю с тобой, как ни в чем не бывало, будто все это — ерунда и просто не могло быть. Ужас!

— Всему виной это место, — медленно проговорила Кэтти своим красивым хрипловатым голосом. — Это он принялся за тебя. В конечном итоге — он.

— Крэгхолд-Хаус?

— Да. — Кэтрин Каулз затянулась сигаретой, выпустив облачко дыма. — В Крэгхолд-Хаус все возможно.

Энн Фэннер снова вздрогнула.

Не успел Картрет повесить свой длинный плащ в мрачной темной комнате, где он проводил многие часы в полном одиночестве, как в дверь тихонько постучали. Держа в руках свечу, он подошел к деревянной перегородке и наклонил худощавое лицо. Глаза его каким-то непостижимым образом задвигались, и жутковатая полуулыбка искривила губы.

Пламя свечи высветило высокую сгорбленную тень на стене и смутные очертания полок, заставленных книгами, и громадного длинного ящика, стоявшего на полу в углу комнаты. Крышка ящика была приставлена к стене.

— Да? — загробным голосом произнес Картрет.

— Шесть часов, — раздался из-за двери голос, словно исполнявший какой-то ритуал, — и все в порядке. Мертвые спят, и ничто не в силах разбудить их.

— Хорошо, друг мой.

— Мы пойдем иль не пойдем, мы пойдем иль не пойдем, мы пойдем иль не пойдем в Ведьмины пещеры? — Необычный забавный ритм слов, произносимых этим голосом, при всей насмешливости и парадоксальной напыщенности, долго еще отдавался в коридоре, словно шум ветра — слабый, но явно зловещий.