— Нет…

— Неудивительно… — лицо его разочарованно вытягивается. — Регентство сделало всё возможное, чтобы уничтожить все упоминания о нём и вырезать из памяти людей, словно болезненный нарыв. Но ничего. Однажды мы это исправим. Итак, Эйрик Халле был легендарным журналистом и по совместительству моим предком, жившим в ту пору, когда законы о Внешности только принимались и многие ограничения, которые сегодня кажутся жителям города вечными, только-только вводились. Ты улавливаешь суть?

— Да-да, пожалуйста, продолжайте…

— Так вот Эйрик Халле был одним из немногих, кто противостоял системе. Когда правительство решило официально разделить общество на классы, он взялся устраивать пикеты и демонстрации в знак протеста, пока Регентством не был принят «Закон о смуте», по которому все несогласные приравнивались к неугодным и подлежали аресту и заключению в тюрьму.

По петляющей лентой тропинке мы выходим на чудесную аллею. Здесь, в тени густых деревьев, приютились лавочки разных форм. Одна — в форме китового хвоста, другая — в виде распустившегося цветка с когда-то жёлтой сердцевиной вместо сиденья и спинкой из расходящихся во все стороны белых лепестков.

Но больше всего меня поражают скамейки из живых деревьев — их стволы изогнуты так, что можно с лёгкостью присесть, а листва служит своеобразным навесом и наверняка спасает в жару от солнца.

— Это — Липовая аллея, но молодёжь зовёт её аллеей Любви… — как бы между прочим сообщает Магнус. — Они любят здесь гулять парочками, романтика и всё такое…

— А что стало с Эйриком Халле дальше? — возвращаюсь к теме журналиста, снова краснея. В городе о подобных прогулках и не помышляют даже — знай себе ходят в Бухту Темноты, и дело с концом.

— Он понял, что его арест — лишь вопрос времени и вместе со своей женой — да-да, в то время ещё существовали браки, — заметив моё удивление, поясняет Магнус, — и немногочисленными сподвижниками сбежал в Дикие земли. Так появилась наша община. Блуждая по Диким землям Эйрик Халле встречал и других людей, которые после Кровавой Войны не пожелали жить в городе или попросту не подошли. Они тоже присоединялись к свободным. Да что там… Так происходит и по сей день, например, Фолк жил в крохотном поселении в горах. Он и его мать влачили жалкое существование и тоже в итоге присоединились к нам. Вот, пожалуй, и вся история, если вкратце.

Нас живёт здесь порядка семидесяти человек. Немного… Но мы довольны и этим. Плюс, к нам попадают новенькие вроде тебя. А кроме того… я надеюсь, что очень скоро наша жизнь круто изменится, впрочем, об этом мы поговорим позже. Сейчас тебе необходимо увидеться с Рагной.

10 глава. Ведунья. Чёрная метка. Дом

— Все новенькие первым делом навещают Рагну… Так уж повелось с тех пор, как мой отец подобрал её умирающей в Диких землях.

Тропинка приводит нас в самую гущу леса. Под раскидистым вязом стоит покосившаяся хижина. Наверное, если на неё дунуть — рассыплется. Интересно, остальные жители острова живут в таких же?

— Кто она?

— Ведунья… По крайней мере считает себя таковой. — Магнус подмигивает и в эту секунду выглядит моложе лет на двадцать. — Видишь дерево? — он указывает на тот самый могучий вяз, который я заприметила.

— Ага…

— Это дерево мудрости. И… — понизив голос, шепчет Магнус: — скажу тебе по секрету, Рагна находила очередное, где бы мы не останавливались. И каждое непременно оказывалось рядом с её жилищем. У Рагны больные ноги.

— Напоминает древо жизни… — замечаю я. — Только без цветов.

— Да, действительно. А в чём его суть, ты знаешь?

— Ну… оно символизирует общество. Корни — это дефектные, они питают ствол — стандартных, листва — это особенные, а цветы… цветы — это лучшие из лучших: Регент и его министры.

— Да, но на самом деле с таким подходом к обществу даже сорняк не взойдёт… — улыбается Магнус.

Стоит нам приблизиться к хижине, оттуда выползает старуха до того иссушенная, что кажется даже если вылить на неё тонну воды, та мгновенно впитается. Длинные, до самого пояса, распущенные волосы цвета старости делают её похожей на ведьму, а грязные лохмотья только усиливают впечатление. Мутные глаза старухи подёрнуты пеленой, что придаёт ещё больше жуткости её образу.

— Ты привёл новую душу, Магнус? — голос старухи скрипит, будто дерево о стекло. — Что ж, веди её ко мне.

— Она не только плохо ходит, но и плохо видит…

— Зато хорошо слышу!

Усмехнувшись, Магнус подводит меня ближе и кивает, подбадривая — мол, ничего не бойся. Помедлив, я всё-таки подхожу к старухе на расстояние вытянутой руки и жду своей участи. Кто её знает, может, она решит отрезать мне палец в знак верности свободным?

— Не бойся, душа… Я не причиню тебе боли, — обещает ведунья, словно прочитав мои мысли.

Старуха тянет ко мне руку, с длинными чёрными ногтями — сколько же лет этой грязи? И её скрюченные пальцы ложатся на мою голову. Ощущение не из приятных — точно зацепилась макушкой за сухую ветку. Она бормочет что-то на непонятном языке, а её мутные глаза закатилась и теперь видны только белки в кровавых прожилках. Хочу вырваться из её цепких пальцев, но в страхе даже пошевелиться не могу.

Наконец-то она убирает руку и снова мутным взглядом глядит на меня. Затем, достав из-за пазухи холщовый мешочек, дрожащими пальцами выгребает из него сушёные цветы, напоминающие тёмно-бордовые шишки, и обсыпает ими меня — будто кровавые брызги летят.

А потом хрипит:

— Ты сильна духом и плотью, душа. Но перст судьбы уготовил тебе немало испытаний! И лишь от тебя будет зависеть их исход…

То ли от слов Рагны, то ли от её жуткого вида, а может и от запаха цветов, но меня начинает тошнить. Прикрываю рот ладонью и беспомощно смотрю на Магнуса, но тот совершенно невозмутим — стоит себе, сложив руки на груди.

— Э-э… Спасибо. — мычу в ответ.

— Кстати, тебе не мешало бы умыться, — как ни в чём не бывало произносит ведьма, а на её сморщенном лице даже появляется подобие улыбки. — Магнус, я отведу её к умывальнику?

Я вспыхиваю. Со всеми этими волнениями я напрочь забыла про пыльный мешок.

— Конечно, конечно. Иди, с Рагной, Кара… Я подожду тебя здесь.

Немного смущаясь, я ступаю следом за старухой. Мы огибаем хижину слева, вблизи она выглядит ещё более ветхой — всюду щели и дыры. Наверное, если прикоснуться, точно развалится.

— Налей-ка воды… — хрипит Рагна, кивая на висящее на стене металлическое ведёрко. — Вон там возьми ковш, —