героини. Но однажды в Питомник приехала комиссия с очередной проверкой и изъяла книгу для экспертизы, пообещав вернуть, если сочтут допустимой. Не вернули… И вот теперь я чувствую себя той самой Алисой.

— Но как же такое может быть?! Ведь после Кровавой Войны люди утратили способность к зачатию…

— Выходит, свобода творит чудеса?

Магнус довольно улыбается. И ведь не поспоришь с ним. В Городе с этой проблемой справиться не смогли, пришлось искать другое решение, а здесь она решилась сама собой…

— С ума сойти…

— То ли ещё будет… Давай-ка пройдём лучше здесь, иначе дети от тебя не отстанут, ты ведь для них тоже своего рода чудо, новенькие у нас появляются редко…

Мы сходим с тропы и шагаем наискосок, вдоль цветущей вишни и мимо клумбы в виде деревянной палитры. Видно, что сама клумба пережила немало дождей, вся иссохла и потрескалась, но вот цветы в углублениях — свежие и выглядывают разноцветными пятнами.

— Какая красота…

— Это всё Илва… Старается сделать нашу жизнь красивее… А вот, кстати, и она…

Из глубины сада появляется… пожалуй, это всё-таки женщина. Голова её обрита наголо и покрыта замысловатыми рисунками. Короткие шорты открывают очень мускулистые ноги — на таких убежишь от любых фантомов, а короткий топик на лямках демонстрирует кубики пресса. Но больше всего поражает её взгляд — словно хищный зверь, не мигая, она смотрит на меня своими светло-карими глазами, которые в отблесках знойного солнца кажутся янтарными, как у самой настоящей дикой кошки.

— Ма-агнус… Почему ты не позвал меня встретить нашу гостью? — несмотря на лилейный тон, в словах угадывается недовольство.

— Не хотел тебя отвлекать. Ты отлично поработала!

— А разве бывает по-другому? Я Илва… — Она протягивает вымазанную в земле ладонь, будто проверяя меня на прочность. Что ж, грязи я не боюсь.

Рукопожатие оказывается по-мужски твёрдым и сильным.

— Я Кара… — мямлю в ответ, снова незаметно вытирая руку о штаны.

— Как добрались? — этот вопрос адресован уже не мне, а Магнусу.

— Были кое-какие проблемы, но теперь всё нормально! — он приобнимает Илву за плечи и смачно целует в губы, отчего я чувствую неловкость. В городе не встретишь ничего подобного — утолять свои плотские желания можно только в Бухте. — А ты уже соскучилась, да?

— Ты же знаешь, что да.

Илва призывно смотрит на Магнуса, и мои щёки помимо воли начинают пылать. Вот она — чудовищная сила женской сущности.

— Я веду Кару обедать. Пойдёшь с нами?

— С удовольствием…

Я бы предпочла, чтобы она отказалась — есть в ней какая-то загадочность и между тем — первобытная грубая сила. Это отталкивает. Но меня не спрашивали, и Илва уже пристроилась справа от Магнуса, крепко вцепившись в его локоть, будто демонстрируя, что он принадлежит только ей.

— А вот и наша столовая…

Впереди вырастает одноэтажное кирпичное здание с круглыми окнами. Распашные деревянные двери имеют посередине плавный изгиб, словно стебель вьюна.

— Обычно после обеда к Ви-Ви — это наша повариха, и на пушечный выстрел с тарелкой не подойдёшь, с дисциплиной у нас строго: опоздал, так ходи голодный. Но бывают и исключения, такие, как сегодня. Вон, и тебя нужно накормить, и этих оболтусов, — Магнус кивает в сторону троицы, которая уже мнётся у порога столовой, а Бубба, услышав о еде, даже как будто заурчал от удовольствия.

Чем ближе мы подходим, тем сильнее я ощущаю аромат пищи, словно опять оказалась в Эйдолоне по соседству с жевальней.

Магнус с лёгкостью толкает двери, придерживая их для нас.

В просторном зале повсюду стоят столы — ну точно, как в жевальнях Эйдолона, только сейчас за ними никто не сидит. Как справедливо заметил Магнус — все уже разошлись, что мне только на руку.

Откуда-то сбоку к нам выходит женщина, лет пятидесяти, с круглым румяным лицом и доброй улыбкой. На голове её высится смешной колпак белого цвета. Ну как пить дать — повар из старой книжки.

— Проходите, проходите… — довольным тоном приглашает она. — Конечно, всё самое вкусное уже закончилось, но чем заморить червячка у меня всегда найдётся!

— Да уж, удружи! — снова подмигивает Магнус. — Наша Ви-Ви — кулинарная кудесница в третьем поколении! Знает, как угодить голодному человеку.

От его похвалы щёки поварихи ещё больше зарумянились.

— Поедим на кухне, птенчики!

Небольшой стайкой, будто и вправду её выводок, мы следуем за поварихой.

Кухня поражает своими размерами: наверное, в половину зала столовой. В самом центре располагается своеобразная тумбочка, но с бесконечным количеством кнопок и ручек — вроде что-то подобное мне приходилось видеть в уличной жевальне, где повар готовил прямо перед посетителями. С потолка свисают металлические ёмкости, а вдоль стены один длинный стол буквой «П», на котором выстроились рядами кухонные инструменты. Здесь столько разной техники, что глаза разбегаются. Снизу стола — бесконечные дверцы шкафчиков. И тут стерильно чисто, точно прошлась армия дефектных со шваброй — хоть с полу ешь. А запах… эйдос мой… Я глотаю слюни, и желудок выплясывает чечётку в предвкушении пищи.

Ви-Ви уже засуетилась — дверцы шкафов так и замелькали. И вот уже на столе появились тарелки, столовые приборы и какие-то баночки.

— Вот тут у меня остатки желудёвой каши с грибочками! Специально оставила, — засуетилась женщина. Сразу видно, что накормить голодного — цель всей её жизни.

— Опять каша?! — обиженно застонал Бубба, отклячив нижнюю губу.

— А ты чего ждал, жареного мяса?!

— Ну… было бы неплохо…

— Переживёшь! — Фолк, похоже, всеядный.

— Мы тут такую операцию провернули, а ты — каша…

Бубба продолжает бубнить, даже Тина глаза закатывает.

Чувствую себя неловко, пока Бубба, похлопав дружественно по плечу, не толкает меня вперёд:

— Ну… давай уже, жрать хочется, а без тебя не накормят…

— Молодой человек! — вскинулась на него Ви-Ви, выуживая из очередного шкафчика новую баночку и ставя её на стол. — Я попрошу не выражаться! Еда — это ценность, её нужно…

— …уважать! — перебивает Бубба. — Да знаю я, знаю! Просто со вчерашнего дня ничего не ел! — плюхаясь рядом с Тиной, жалуется он.

Я подхожу к свободному стулу и придвигаю его к столу. Наконец-то передо мной появляется тарелка каши, от которой вверх поднимается пар, а рядом — кусочек лепёшки. Запах стоит изумительный… Если я прямо сейчас не начну есть, наверняка залью стол слюной, но я терпеливо жду, пока все усядутся.

Магнус, сложив ладони вместе, склонив голову и закрыв глаза, тихо что-то шепчет на чужом языке. Языке мёртвых, кажется.

— Приступайте… — кудахчет Ви-Ви. — Лепёшки, кстати, тоже из желудёвой муки… Наверное, не сравнятся с хлебом из города, но тоже вполне съедобные.

Зачерпнув