В общем, провели мы там положенное время, выходим из борделя – ба, знакомые все лица! Стоит помполит на пороге, ручки потирает, лицо аж лоснится от удовольствия. Увидел нас, оторопел, да и мы такого не ожидали, стоим, потеем, не знаем, что предпринять.

И знаете, сэры, что мы сделали?

От греха подальше развернулись в разные стороны и пошли себе по городу. И что вы думаете? Встретились у трапа. Даже поздоровались, как будто не утром расставались. Я с «дедом» советуюсь – что делать, ведь заложит. А он смеётся – да первый теперь за три версты нас будет обходить! Нам-то что, мы моряки, а ему полная труба будет, если мы хотя бы намекнём. Он ведь, окромя стука, ничего больше делать не умеет, а мы и в колхозе на МТС не пропадём. Дизелистами будем работать, коровам титьки выдаивать.

Я с ним согласился, но мандраж, конечно, был. Тут никакой Азии не захочешь.

«Ярославец» покачивало на тёмной воде. Льдины били по корпусу, скреблись, будто кот в окошко с улицы. Мы замолчали. Я взял гитару, спел Визбора:

«По судну «Кострома» стучит вода…»

Иван Васильич прищурился, посмотрел на меня со значением и предположил:

– Вы, коллега, давно, видать, в море не были?

– Да уж давненько, а что?

– Хотите со мной в Сочи сходить?

– Как это – в Сочи?

– Мы туда завтра выходим караваном, большинство до Ейска и Керчи, а я дальше, потом в Италию.

– Ничего себе! Так у меня в Сочи тёща живёт!

– Вот и прекрасно! Завтра в девять подъём моста, в восемь прошу быть на буксире, я вас оттуда заберу, и пойдём.

Нельзя передать, как я обрадовался такому предложению. Вместо полуподвального помещения редакции – волны, ветер, хорошая компания, жирные азовские лещи, застольные разговоры.

Я позвонил редактору:

– Леонид Петрович! Меня тут на Чёрное море приглашают.

Будкин хмыкнул:

– Так холодно же ещё купаться. Ещё отморозишь себе что-нибудь.

– Я не купаться, а с Мартышкиным в караване пойду, будем лёд бить до Ейска, а оттуда в Сочи.

– Дело хорошее, – задумался Будкин, – первый караван, открытие навигации… Ладно, деятель, давай, только не теряйся, а то я тебя знаю – загудишь с моряками, потом ищи-свищи.

– Да ни в жись! Да Леонид Петрович! Да я!

– Ну, хватит, хватит, я сказал – давай, плыви, только материал не забудь сдать.

– Будет, будет материал, зуб даю!

– Ну всё, попутного ветра…

Морской буксир того же типа, что и наш МБ-43 (проекты Ч-800, Ч-1100, 3801). Водоизмещение 531 т; длина 48,46 м; ширина 9,32 м; осадка 2,3 м. Скорость хода без состава – 18,3 км/ч; экипаж 9–14 человек. Ледовое подкрепление: для эпизодического плавания в битом льду.

И вот наступает утро похода.

Буксир «МБ-43» мирно болтался у набережной в районе рыбокомбината. Сходни вяло покачивались, противно скрипя об асфальт. Ни вахтенного, ни, так сказать, часового. Заходи, бери что хочешь, уходи.

Я прошёл в каюту капитана. Он мирно дремал в обнимку с дамой неопределённого возраста. Открыв глаза на звук двери, Захар Чубарян из Нахичевани спросил ещё нетрезвым голосом:

– Портвешка примем?

– Ты с ума сошёл! Восемь утра!

– А шо?

И Захар полез под койку, загремел пустыми пузырями:

– Должна быть, вчера оставлял! Шо-то не видно… Щас, погодь… О, вот она!

Буксир качнуло, и из-под койки выкатился пузатый пузырь какой-то бормотухи.

Подпихнул локотком даму:

– Валькя-а-а! Подъём, гулять пойдём.

– Да ну тебя, дай поспать, – не открывая глаз, ответила сонная буфетчица с речного вокзала.

– Ну, как хочешь, – Захар вытащил из кителя складной нож, отрезал полиэтиленовую пробку, взял из шкапчика пожелтевший стакан, налил вина и протянул мне.

Я заколебался, подумал и отказался, что, вообще говоря, не было мне свойственно.

Захар единым духом выцедил стакан, хлопнул себя по животу и спросил:

– Слушай, Садат, а какое число сегодня?

– Восьмое, утро.

– Ничего себе, – задумался Захар, – так мы же сегодня уходим.

– А я, ты думаешь, зачем пришёл?

– Ну, тогда я до вахты ещё посплю.

Отвернулся к переборке и, уже засыпая, пробормотал:

– Ты там проконтролируй, если что…

Ну, думаю, ни хрена себе флот.

Пошёл на верхнюю палубу. Ветер свистал во всю свою степную мощь. Прямо по курсу Дон перегораживали чёрные пролёты железнодорожного моста. Средний из них как раз и поднимался при проходе караванов снизу и сверху.

И тут до меня дошло, что мост каким-то непостижимым образом приближается ко мне. Я затряс ещё несвежей головой и присмотрелся: и правда, мы шли к мосту. Швартовый конец, оставшийся без присмотра, отвязался от чугунной тумбы с древней надписью «П-во (то есть пароходство) Парамоновых» и бултыхался в воде. Честно говоря, я занервничал. Буксир был довольно внушительных размеров, и въехать на нём куда-нибудь в быки моста мне совсем не улыбалось.

Вид на ЖД мост. Ростов начала ХХ века.

И, главное, в такой момент полностью теряешься. Кое-как я сообразил, что надо бить тревогу. Пока поднимешь Захара, пока доблестная команда заведёт дизеля, пока – и так далее…

Я решил выйти по рации на диспетчера. Любого, железнодорожного или речного. Потом понял, что Захара за такие подвиги могут и диплома лишить.

Тогда я вспомнил, что есть такая жёлтенькая кнопочка в правом углу рубки. Она оказалась красненькой, и, как говорили в старину, загремели колокола громкого боя.

Что тут началось!

Конечно, дизеля я сам запустить не смог бы. Нет, если б совсем прижало, то справился бы. Но в одиночку управлять тяжёлым буксиром непросто.

И тут прибежал Захар.

Он умудрился надеть китель шиворот-навыворот. Оценил обстановку, схватил трубу телефона, стал отдавать толковые экстренные приказы.

А корабль плывёт.

До моста было около двух кабельтовых. Прямо скажем, для маневра и циркуляции маловато.

Взвыли двигатели. Завибрировал корпус. Тоненько зазвенела в стакане с подстаканником забытая кем-то вчера серебряная ложечка. Захар взялся за рукоятку телеграфа и резко потащил её на себя. Буксир, будто встав на дыбы, задрожал, дёрнулся и пошёл кормой назад.