Меня немного тошнит, и я принимаюсь за сэндвич. Хлеб сухой, масло горькое, но мне хорошо. Я почувствовала себя лучше, сказав Марко все это. Я не знаю, права ли я была, возможно, это не лучшая идея, но пока она единственная.

— Ты на меня сердишься?

— Нет, я не сержусь… Я немного удивился — не ждал от тебя этого.

Я отвечаю, что это не страшно, придумаем что-нибудь другое. Но по его глазам я понимаю, что он не более в этом уверен, чем я.

— Я тебя люблю.

— Я тоже, я тебя люблю, Фанни. Я действительно хотел бы, чтобы мы выпутались из этой мерзости.

— Мы придумаем что-нибудь другое, — повторяю я.

Он грустно смотрит, как я доедаю сэндвич. Это он снова поднял тему:

— В любом случае, это невозможно. Даже технически: компьютер в Cash Converters, я не смогу зайти на сайт.

— У тебя нет номеров? Они не оставляли тебе свои номера?

— Некоторые оставляли.

Похоже, что он говорит это неохотно.

— Сколько стоит телефонный звонок?

В тот вечер мы не вернулись домой. Фанни позвонила Мэгги, чтобы предупредить, что мы будем ночевать у моей бабушки. Мэгги, должно быть, удивилась, так как Фанни сказала ей довольно сухо:

— Чтобы нас хоть раз оставили в покое.

Но я не знаю, чувствовали ли мы себя спокойно. Мы опять были в комнате няни. Мы оба чувствовали себя плохо. Не хотелось заниматься любовью.

Я открыл шкаф, там осталось немного одежды Патрика. Я убил его и похоронил. В любом случае, этот парень жил урывками. А Фанни меня просила его оживить. Пока я смотрел на одежду, Фанни сказала:

— Это была глупость. Забудь, пожалуйста, Марко, забудь.

Затем она начала плакать. Я обнял ее, сказал, что нужно попробовать, что это было единственное решение. Самое быстрое, самое эффективное. Для нее и для меня. Чтобы мы смогли выпутаться из всего этого. Она успокоилась, вытерла слезы и спросила, уверен ли я.

Да, я был уверен.

Тогда мы начали говорить серьезно. Я объяснил, как это происходило, сколько денег приносило, я был довольно точен, не вдаваясь в детали. И затем мы посчитали, сколько нужно было заработать и за какое время можно было получить эти деньги. Нужно было только возобновить все связи, которые я оборвал.

По правде, их не так много. Итальянка эмигрировала, моя страница в Интернете закрыта, остаются Джудит и адвокат, чьи номера у меня есть. Адвокат мне радостно отвечает, что она только что встретила шикарного мужчину и собирается выйти замуж. Я ее поздравляю, но это меня не устраивает. Я не решаюсь звонить Джудит, но время поджимает. Может быть, она меня отвергнет, может быть, она тоже… Нет, такие не встречают мужчину своей жизни. И я вспоминаю, что она мне сказала в последний раз, когда мы виделись: «Если когда-нибудь ты вернешься к своей профессии…» Она не знает ничего о моей жизни или знает очень мало, она либо почувствовала, либо достаточно долго была клиенткой, чтобы понять, что так легко не остановиться.

Мы вернулись к Мэгги утром следующего дня, когда Фанни обычно переодевается, прежде чем пойти в салон. Мэгги не сказала ничего особенного, хватило ее взгляда, обиженного, расстроенного. Это меня раздражало, я не хотел находиться в этой атмосфере весь день, учитывая то, что у меня не было никаких особых дел. Кроме звонка Джудит. Это было особое дело. Уходя, я сказал Мэгги, что пошел записываться в службу занятости Manpower. Она довольно улыбнулась и спросила:

— Она открыта по субботам?

— Конечно. Тут нет, но в Париже открыта.

Машина осталась у Фанни, я сел на поезд и доехал до Восточного вокзала. Я тут не был целую вечность. Я не сразу позвонил Джудит, стоял, прислонившись к колонне, курил сигарету, когда кто-то попросил у меня закурить. Я обернулся: это был парень, похожий на мокрую птицу, очень худой, одежда была ему мала, маленькая куртка, слишком узкие джинсы, волосы у него были взъерошены, но это из-за геля. Молодой, почти подросток, немного чумазый. Я достал пачку, протянул ему одну сигарету. У него не было зажигалки, только горло, чтобы закурить, как он сказал. Я зажег ему сигарету.

— С каких пор ты здесь работаешь? Первый раз тебя вижу…

— Что ты несешь… Я не работаю!

Парень начал смеяться, смотря на меня.

— Что тебя смешит?

— Мне показалось, ты занимаешься проституцией! Извини!

Меня это пугает. Я хочу уточнить:

— А я похож?

— И да, и нет, мне кажется. Ты довольно милый… Может быть.

— Да, — отвечаю я, мысленно улыбаясь. — Может быть. А ты?

— Это тебе мешает?

— Мне плевать!.. Но если ты меня кадришь, то не с того начал.

Он смеется:

— Не думай так… Я в основном занимаюсь стариками. Угостишь меня?

Я мог бы его послать и на этом остановиться.

— Ладно, но я тебе говорю еще раз: я не голубой.

— Я понял, я тоже не голубой.

Я бросаю на него недоверчивый взгляд.

— Да, я делаю им минет, но я не голубой, — объясняет он.

Мы сидели за кружкой пива в бистро напротив вокзала. Он воспользовался случаем, чтобы заказать сэндвич. Когда парень набросился на еду, я понял, что он голодает. Я спросил, как сейчас его работа.

— Как видишь, на высшем уровне.

Он говорил с полным ртом. Он ел, не теряя ни крошки сэндвича, подбирал их с края тарелки.

— Хочешь еще один?

— Пожалуй. Как тебя зовут?

— Патрик.

Мне не надо было раздумывать.

— А тебя?

— Золтан.

Он принялся за второй сэндвич с той же жадностью. Мы заказали еще две кружки пива. Был полдень, и я ничего не ел, но и не был голоден. Я смотрел, как он ел.

— Черт возьми, вот теперь мне лучше.

Он опустошил кружку.

— Чем зарабатываешь на жизнь?

Ответ пришел сам собой. По крайней мере, он пришел на ум Патрику.

— Как и ты.

— Прекрати!

— Но с женщинами.

Золтан был шокирован. Он первый раз встретил жиголо. Это его поразило. Он задал мне кучу профессиональных вопросов.

— На два-три часа. Они заказывают тебя на два-три часа?

— Я тебя уверяю, я еще не самый дорогой…

— И никогда нет простоев?.. Моя работа — отдаваться, а тебе еще нужно что-то делать, это неприятно и не так просто, я бы испугался до ужаса.

— Клиентка смотрит на тебя как на личность, не как на тело. Вот в этом большая разница. Ты не заполняешь дыру, ты восполняешь пробелы… чувствуешь себя нужным… знаешь, что оставишь им приятные воспоминания…