— Ваша светлость, когда вы отбываете домой?

Старый маг растерянно улыбнулся:

— Должно быть, завтра утром, дитя мое, — как и большинство гостей. Если, конечно, герцог Ламанский не пожелает особо обсудить со мной какие-нибудь вопросы.

— Скажите, ваша светлость, если вдруг до вашего отъезда мы найдем принцессу Вероник, сможете ли вы вывезти ее из дворца?

Он вздрогнул и посмотрел на нее с надеждой.

— Вы нашли ее высочество?

Она покачала головой:

— Еще нет. Но мы отыскали ее след.

Рассказывать подробности было не время и не место. Маг заволновался.

— Всё не так просто, дитя мое! Прошлый раз, когда я уезжал отсюда, моя карета подверглась тщательному осмотру. Насколько я понял, согласно указу герцога, досматривают всех, кто выезжает из дворца.

— О, нет! — Амели пошатнулась. — Что же нам делать?

— Не знаю, ваше высочество, — в голосе старика была слышна горечь. — Я много думал об этом. Я даже поговорил с магом, который ранее обучал принцессу заклинаниям и знает об ее способностях. Я читал в старинных книгах, что есть такое умение — становиться невидимым, и подумал, что, может быть, девочка обладает им. Но нет, это слишком редкий дар — на протяжении нескольких столетий он не проявился ни у кого из анагорийцев.

Амели закашлялась, и де Тюренн легонько похлопал ее по спине.

— Боюсь, ваше высочество, есть только один выход — принцессу нужно как можно быстрее научить читать. Тогда она сможет сообщить нам, что написано в «Подлинной истории Анагории» о гибели ее родителей. Ну, а после этого мы либо доверимся герцогу Ламанскому, либо вынуждены будем сплотиться, чтобы противостоять ему.

Звучало это неутешительно, и Амели было страшно представить, сколько еще недель девочка вынуждена будет провести в холодных погребах, прежде чем Грета сумеет научить ее собирать буквы в слоги, а слоги — в слова.

— Кстати, ваша светлость, вы не знаете, почему герцог Ламанский появился на балу один? Нам говорили, что сегодня мы сможем познакомиться и с принцем.

Старик развел руками:

— Для меня это такая же загадка, как и для вас, ваше высочество.

Музыка смолкла, и они поспешили вернуться в зал. И оказались там как раз вовремя, чтобы услышать, как распорядитель громким голосом объявил:

— Его высочество наследный принц Анагории Армэль!

Наследный принц был высок, красив (его портила разве что чрезмерная бледность) и оказался несколько моложе, чем представляла себе Амели. Внимание всех переключилось на него одного, и в воцарившейся в зале тишине был слышен каждый его шаг. Он подошел к отцу, поприветствовал его едва заметным наклоном головы и огляделся.

По знаку герцога Ламанского снова заиграла музыка. Но никто не начал танцевать. Сейчас на паркет с партнершей должен был выйти именно принц Армэль. Но он не спешил, отыскивая цепким взором своих невест, находившихся в разных концах зала.

Вот он посмотрел на яркую графиню Моник в розовом платье, в рубинах. Вот — на Амели в кремовом наряде с бриллиантами. Вот — на одетую в голубое и сапфиры Констанс. И, наконец, — на Элинор в лиловом платье и александритах.

Придворные застыли, ожидая его решения. Это еще не был выбор невесты, но выбор первой партнерши для танца тоже значил немало. Девушки тоже стояли, не шелохнувшись. Даже Амели почувствовала непонятное волнение.

После минутного размышления принц двинулся в сторону принцессы Лабраденской. Гости зашушукались, должно быть, пытаясь определить, обусловлен ли этот выбор сиюминутно возникшим желанием или более серьезными чувствами.

Констанс присела перед принцем в глубоком реверансе, а потом положила свою тонкую белую руку на его ладонь.

Они смотрелись вместе восхитительно — этого Амели не могла не признать. Оба двигались так грациозно, что, казалось, они порхали не по паркету, а по воздуху — как две прекрасные бабочки. При этом они непринужденно разговаривали, и на их лицах сияли улыбки.

— Он пригласил ее первой лишь потому, что она — дочь короля Лабрадении, — услышала Амели голос Моник у своего уха.

Чтобы посплетничать, графиня де Карильен не поленилась пройти через весь зал.

— Вы — тоже дочь короля, — напомнила Амели. — И Кариния ничуть не менее могущественна, чем Лабрадения.

Моник фыркнула:

— Ах, ваше высочество, не делайте вид, что не понимаете разницы. Между законной и незаконной дочерьми — целая пропасть. Нет, можете мне поверить — на следующий танец он пригласит вас, потом — меня, и только потом — бедняжку Элинор.

Руководствовался ли принц именно такими доводами, или это было случайным совпадением, но следующий танец достался именно ей, Амели.

— Рад познакомиться с вашим высочеством, — любезно начал разговор принц Армэль. — Я имел счастье наблюдать за вами и раньше — когда вы гуляли в саду, — но с нетерпением ждал момента, когда мы будем представлены друг другу.

— Вы очень добры, ваше высочество.

Они обменялись еще парой вежливых фраз, и разговор затух. Ни он, ни она не посчитали нужным искать тему для беседы и кружили по залу в молчании. И когда танец закончился, Амели ощутила облегчение. Ручаться за принца она не могла, но была почти уверена, что он испытывает те же чувства, что и она сама.

Наблюдая за принцем во время его танца с Моник, она заметила, что говорила, в основном, именно графиня, а Армэль отвечал коротко. И хотя с лица его всё это время не сходила вежливая улыбка, была она отнюдь не такой лучистой как тогда, когда его партнершей была Констанс.

Нет, она не была расстроена этим. Даже хорошо, если принц уже сделал свой выбор. Принцесса Лабраденская была мила, и она с детства воспитывалась как подобает особе голубой крови, что немаловажно для будущей королевы.

Амели беспокоилась лишь о том, что отбор закончится раньше, чем они придумают, как помочь маленькой Вероник. И если всех несостоявшихся невест попросят покинуть дворец, то будут ли их досматривать так же, как и остальных гостей, или проявят к ним чуть больше уважения?

Она настолько погрузилась в свои мысли, что пропустила танец принца с Элинор, и опомнилась только тогда, когда сама виконтесса подошла к ней с вопросом.

— Ваше высочество, как вам понравился принц Армэль? — Элинор была возбуждена, и ее дыхание еще не восстановилось после танца. — Не правда ли, он восхитителен?

Амели не стала отрицать.

— Он так красив и умен! — продолжала восторгаться девушка. — Он спросил у меня, удобно ли мне в моих апартаментах. Весьма трогательная забота, не так ли?

Амели снова кивнула.

До конца бала оставался всего один танец. Армэль мог пригласить на него кого-то из девушек, прибывших во дворец только сегодня — это позволило бы сохранить зыбкое равновесие в конкурентной борьбе его невест. Судя по всему, именно так и советовал ему поступить герцог Ламанский — по крайней мере, когда принц направился к Констанс, на лице хозяина появилось неодобрение.