домик на берегу, Фанни вскоре стала прощаться, и вместе с Жаком они буквально спаслись бегством. Вряд ли можно подобрать иное выражение.

Жак утратил дар речи.

Фанни с трудом выдавила из пересохшего горла несколько вежливых слов…

Однако именно к ней первой вернулось хладнокровие.

– Надо выяснить, – произнесла она, – что все это значит… а то с такой настойчивой малышкой мы однажды досмеемся…

– А мне ее бредни никогда не казались смешными! – пробормотал Жак, бледность которого напугала Фанни.

– Возьми себя в руки, – ответила она. – Главное, не терять голову…

– Это ужасно! – шептал Жак. – Когда она сказала про сундук… мне показалось, что я упаду как подкошенный… Малышка действительно видит призраков! Я, в конце концов, признаю, что, возможно, Мутье прав, считая…

– Замолчи! Мутье смеется над нами! Надеюсь, ты не станешь сходить с ума, как Марта? Андре тут ни при чем. Если Андре действительно ей являлся, если бы Андре мог что-либо сделать… Он бы уже забрал у нас своих детей!.. А они его нисколько не интересуют!..

– Ты права!..

– Знаешь, что я думаю?.. Мне кажется, она действительно кого-то видит… и это не тень, не призрак, а кто-то живой, кто, возможно… Когда я говорю «возможно»… это значит, что она видит того, кто там был… кто видел… – и она наклонилась к уху мужа, – того, кто в лесу видел, как ты складывал труп в сундук!.. Именно это я думаю. Кто-то, кто опасается себя скомпрометировать, не хочет никого обличать, но кто знает Марту и ее увлечение мистикой… придумал, как навести ее на след. Я в этом нисколько не сомневаюсь, это не просто истории о призраках…

– Ох! – простонал Жак, остановившись и опершись о ствол дерева, ибо ноги его не держали, – если бы все так и было!

– Надо выяснить, и если предположения подтвердятся… в таком случае…

– В таком случае?..

– Будем действовать… действовать, не теряя ни минуты.

Фанни взяла мужа под руку и повлекла его за собой, стараясь передать ему хотя бы немного своей решимости. Но сила воли явно изменила Жаку.

XVII

В четыре часа утра

В четыре часа утра две неподвижные тени притаились за оградой, в нескольких шагах от маленького дома у реки.

Оттуда, где они находились, им был виден участок берега вплоть до зарослей ивняка, а слева тянулась стена сада, терявшаяся во мраке ночи, ибо сегодня луна очень скупо изливала на землю свой бледный свет, и, возможно, поэтому осиновая рощица, доходившая до опушки леса Сенар, шелестела особенно печально.

В стене виднелась узенькая закрытая калитка. В беседке никто не облокачивался на деревянные перила и не ждал ночного таинства.

– Возможно, этой ночью они не договорились о встрече, – прошептал Жак на ухо Фанни.

Но Фанни прикрыла ему рот рукой.

Они продолжили терпеливо ждать… ибо хотели узнать… выведать…

Половина пятого…

Внезапно калитка бесшумно приоткрылась, и показалась белая фигура.

Это Марта.

Одета она так же, как была одета во время встречи: в белом платье и наброшенной на дрожащие плечи шали.

Словно во сне, она сделала пару шагов. Шла медленно, словно сомнамбула. Протянула руки. Огляделась, остановилась перед замысловатой расплывчатой тенью, отбрасываемой ивами, и тихим проникновенным голосом позвала: «Андре!.. Андре!..».

– Смотри, она спит, – произнес Жак.

Фанни так сильно сжала ему руку, что, казалось, вот-вот переломает кости.

– Замолчи!.. Разве ты не слышишь звон цепей?

– Слышу, слышу, но это цепь от лодки…

– Да слушай же!..

– Но Марта сейчас упадет в воду!..

– И что? – сухо спросила Фанни.

Но Марта не упала в воду; она прошла вдоль берега, потом, не боясь потерять равновесия, наклонилась к реке и, вытянув руки, умоляющим голосом произнесла: «Андре!.. Андре!..».

Она не упала.

Несколько минут женщина стояла совершенно неподвижно, а потом возбужденно заговорила, словно обращалась к кому-то, делала знаки… затем, склонив голову на плечо и безвольно свесив руки, она залилась слезами и медленно пошла к калитке…

Чтобы не упустить ни единого ее движения, Фанни и Жак вышли из укрытия.

Впрочем, решив, что имеют дело с сомнамбулой, они перестали прятаться.

Фанни заговорила с Жаком:

– Ты видел? Ты ее слышал?.. Завтра она расскажет нам, что видела своего мертвеца и что с ним разговаривала!..

– А самое ужасное, – подхватил Жак, – она, скорее всего, как и сегодня, скажет нам, что мертвец ей ответил…

Он говорил совсем тихо, однако они с ужасом увидели, как двигавшаяся неуверенным шагом белая фигура Марты неожиданно остановилась, повернулась к ним и произнесла:

– Нет-нет! Сегодня мертвец ничего мне не сказал!.. Мертвец не пришел!.. А я так его звала… разговаривала с ним!.. Делилась всем, что у меня на душе… а он не пришел!.. Ничего не поделаешь, значит, придет следующей ночью…

Вытерев рукой слезы, она продолжила уже более спокойно:

– А вас, друзья мои, я ждала. Я точно знала, что вы придете! Как только мадам де Лабосьер спросила меня вчера: «В котором часу является ваш призрак?», я сразу поняла, что вы придете… Вы хотели убедиться… узнать, не снится ли мне это все… Впрочем, это совершенно естественно! К несчастью, именно сегодня он не пришел! А ведь мы могли бы поговорить все вчетвером!..

После этих слов, произнесенных отнюдь не во сне, а наяву и абсолютно уверенным голосом, она, словно старым добрым знакомым, пожала обоим руки и сказала, что была счастлива встретиться с ними и что теперь пойдет домой, и Марта действительно пошла домой, аккуратно закрыв за собой маленькую калитку.

Когда они остались одни, Фанни обратилась к Жаку:

– Самое необычное… – начала она.

– Это то, что мы все еще здесь, – перехватил ее мысль Жак. – Идем отсюда!

– Я никогда не слышала от нее таких здравых речей! Она говорила вполне разумно!.. И понимаешь, не только мы, но и она не видела призрака…

– Идем отсюда!

Внезапно оба вздрогнули, ибо оба в ночи вновь услышали звон цепей…

Они тотчас нырнули в свое убежище и, снедаемые любопытством, стали следить за происходящим.

Они увидели чей-то скрюченный силуэт, скользивший по грязного цвета воде и через минуту исчезнувший за ивняком, откуда снова послышалось звяканье цепей, затем силуэт выбрался на берег и пошел, прихрамывая и судорожно размахивая руками.

– Но это же Проспер! – промолвил Жак.

– Глухонемой! – шепотом произнесла Фанни. – Смотри, на одном костыле у него висит сетка, полная рыбы.

– Возвращается с добычей, – заключил Жак. – Наверняка рыбачил на запрещенных территориях.

– Уверена, это его она ждет и видит по ночам! – проговорила Фанни.

– Глухонемые не разговаривают, – заметил Жак.

– А разве мы точно знаем, что он глухонемой?

На вопрос жены, всю важность которого на настоящий момент он прекрасно сознавал, Жак не ответил.

И оба замолчали, понимая друг друга без слов.

Проспер ковылял, размахивая сеткой, в которой при лунном свете время от времени поблескивали серебряные чешуйки; он двигался очень быстро и вскоре углубился в осиновую рощу, откуда направился в лес, где находилось его таинственное жилище.

– Полагаю, теперь мы можем идти, – произнесла Фанни. – Здесь не на что больше смотреть…

Пройдя сквозь парк и выйдя через