башню Изабелла, от которой Жак взял с собой ключ, они отправились домой. Даже собаки не залаяли.

На случай, если бы их обнаружили в такой час в чужом саду, следящими за домиком на берегу реки, они, как было решено, рассказали бы старому Сен-Фирмену обо всех причудах его жены, попросили бы его лучше следить за супругой или же вовсе запереть ее в соответствующем заведении, где ее слова перестали бы что-либо значить, а она сама ни для кого не представляла бы никакой опасности.

Сейчас же другой несчастный калека, слывший идиотом, которого все считали глухим и немым, обитатель жалкой лесной пещеры, интересовал их больше, чем сама мадам Сен-Фирмен.

XVIII

Опасность приближается

Весь следующий день Жак провел в замке; он совершенно не мог работать после того, как узнал о словах мертвеца: «Он спрятал мой труп в сундуке!»

Эта фраза не давала ему заснуть всю ночь, она преследовала его весь день, Жак мысленно возвращался в тот угол погреба, где он зарыл тело брата.

Либо Марта, ходя сомнамбулой во сне, все видела и слышала – в таком случае ее ночные хождения, как бы это странно ни звучало, представляли опасность, либо кто-то на самом деле ее осведомлял; в любом случае им не избежать беды.

Что же касается Фанни, то она призвала на помощь все ресурсы своего разума, чтобы предупредить угрозу, предугадать и предотвратить ее.

Проявив недюжинную силу характера, она исполняла обязанности хозяйки дома с такой легкостью, что никто не догадывался о ее страхах и опасениях.

А ведь она только и думала, что о нависшей над ними угрозе!..

Она нисколько не сомневалась, что кто-то знает… И этим кто-то может быть колченогий? Этот колдун, как его называют местные жители?.. Неужели опасность исходит от этого идиота? Хорошо обо всем подумав, она все равно не могла в это поверить… Он выглядел сущим ничтожеством, да к тому же все знали, что он глухонемой.

Только она решила, что при первой же возможности поговорит с ним, будь то в Ла Розрэ или Эроне, куда он часто приходит попрошайничать, как вспомнила, что в то зловещее утро видела Проспера в Эроне за несколько минут до приезда Жака. Значит, он никак не мог находиться в лесу во время того дела. Она побежала сообщить об этом Жаку и застала его подавленным, сидящим в кресле за письменным столом.

Это было непросто, но он все же вспомнил место, где все это произошло. Глухим голосом он объяснил, что все случилось примерно в одном лье отсюда, на перекрестке Ла Френе. Уточнение вселило в супругов уверенность, что Проспер тут ни при чем. Впрочем, вскоре они окончательно успокоились относительно колченогого. Примерно в пять часов, когда день подходил к концу, сторож попросил дозволения поговорить с Жаком, и его впустили. Тот рассказал, что нашел в лесу силки браконьера, устроил возле них засаду и выследил виновника. Им оказался колдун; завидев сторожа, он бросился наутек, но споткнулся и, кажется, сломал ногу…

– И что вы с ним сделали? – спросила Фанни.

– Из двух ружей и двух веток мы с сыном собрали что-то вроде носилок и отнесли его в замок. Он стонал, не переставая. Нам было неохота с ним возиться, но не по-христиански оставлять его одного в лесу в таком состоянии.

– Вы правильно сделали, что принесли его сюда, – сказала Фанни. – Он бедный человек. Доктор Мутье скоро придет и осмотрит его. Где вы его оставили?

– У привратника!

– Я немедленно пойду к нему, – промолвила она, увлекая за собой Жака. – Darling, прошу вас, прекратите нагонять на себя тоску… Вы же сильный, так продолжайте задавать тон фортуне, хранившей вас все эти пять лет… а если кто-то и знает… Не стоит отчаиваться, ведь получается, что он знает уже пять лет, но за все эти годы так никому ничего и не рассказал… Возможно, кто-то на самом деле ничего и не знает, а всего лишь хочет узнать!..

Но Жак покачал головой:

– Есть вещи, которые недоступны нашему сознанию.

– Замолчите, дорогуша!.. Дело всего лишь в одной сумасшедшей, которая должна замолчать, или же одной очень умной девчонки, которая притворяется сумасшедшей, но клянусь вам, мы заставим ее замолчать!..

Фанни стояла перед Жаком, полная энергии… такая грозная, что ему стало стыдно за себя.

– Давайте взглянем на нашего глухонемого, – решил он.

Доктор Мутье, которого оторвали от редактирования статьи о внушениях при лечении вытяжным пластырем, с ворчанием последовал за ними. Он хотел закончить статью до приезда профессора Жалу. Доктор Мутье оставался единственным гостем в замке Ла Розрэ. Он не выезжал из замка, потому что хотел довести до совершенства макет первого номера «Астральной медицины», ради которого с минуты на минуту должен был прибыть профессор Жалу из Академии наук и взором мастера оценить номер.

Когда Мутье понял, что его побеспокоили из-за пустяка… простого растяжения… разумеется, болезненного, потому что стоило коснуться Проспера, как тот начинал издавать нечленораздельные выкрики… ему стало жаль потерянного времени…

– Вдобавок, прикасаясь к такому больному, испытываешь одно отвращение, – ворчал доктор, вставая со стула и требуя воды и мыла, чтобы помыть руки. – Сейчас вы возьмете щетку для асбеста, черное мыло, нальете горячей воды и отмоете мне это отродье, – велел он сторожу и привратнику, указывая им на несчастного, что пытался приподняться на локтях.

Судя по жестам, несчастный требовал свои костыли, валявшиеся в углу.

– Потом я его перевяжу, – продолжал папаша Мутье, – и пусть катится ко всем чертям!

Жак и Фанни не переставали вглядываться в идиота, пытаясь разгадать тайну его слабоумия; но напрасно они искали намек на разум, способность мыслить в его животном взгляде. Из перекошенного рта Проспера сыпалось только непрекращающиеся ворчания: «Ах!.. Ах!.. Ых!.. Ух!..»

В тот момент, когда месье и мадам де Лабосьер с отвращением отвернулись от этого печального зрелища, они с удивлением увидели бегущую им навстречу мадемуазель Эльер. Бледная как мел и чрезвычайно возбужденная, она едва могла говорить:

– Ох, мадам!.. Мадам!..

– Что случилось, мадемуазель Эльер?.. Говорите, не тяните!.. Господи! С Жако ничего не случилось?

– Нет, мадам, нет, не с Жако, а с маленьким Франсуа…

– Ах, как вы меня напугали!..

– А что случилось с Франсуа? – тут же спросил месье де Лабосьер.

– К счастью, ничего серьезного, месье…

– Тогда что вас так разволновало?

– Дело в мадам Сен-Фирмен…

– Что?.. Что?.. Мадам Сен-Фирмен? Что натворила мадам Сен-Фирмен?

Фанни встала перед мужем, дрожащим, словно осиновый лист, и недобро повторила:

– Да, что натворила эта мадам Сен-Фирмен?

– Она упала в обморок, мадам!

– В обморок?.. Где?

– В комнате мадам!..

– У меня в комнате?! Что это значит?..

Доктор и Жак уже туда убежали, а мадемуазель Эльер объясняла все Фанни, что засыпала ее вопросами, ничего не понимая в этой странной истории…

А случилось вот что: днем маленький Франсуа пожаловался на головную боль, и мадемуазель Эльер уложила