слышал выражение турецкое золото с юных лет, еще играя с Тафо у мечети Яхья Паша. И теперь, когда эти слова пронеслись в моей голове, у меня вдруг возникла странная мысль о том, что я легко мог бы сбагрить это турецкое золото Тафо, который, насколько я знаю, последние годы занимался скупкой этого металла.

Эта мысль так взбудоражила меня, что во мне, в тайных уголках моей души, неизвестно почему и как, зародилось стремление к роскоши, которое до сих пор мне было не свойственно.

Но, к счастью, я с моим настоящим именем был не таким, и эта мысль пришла в голову Оливеру, человеку, который не я.

А этот Оливер показался мне испорченным человеком, потому что именно ему, а не мне, взбрела на ум чушь про золото, которое он может продать Тафо.

А идея эта появилась у Оливера, потому что они с Тафо были друзьями с детства. По-моему, с пятого класса. Они познакомились на летних каникулах в Охриде, тогда у них на двоих была одна маска для подводного плавания. Потом они стали неразлучными друзьями. Тафо приходил в дом Оливера, что было не очень интересно, но когда Оливер приходил к Тафо, в старый двухэтажный дом у мечети Яхья Паша, окруженный высокими стенами, за которые можно было попасть через низкую дверь, проходя через нее, приходилось наклоняться даже детям, — это была совсем другая история. В доме Тафо они сидели на полу на мягких подушках и радовались жизни, а мать Тафо, Неджмия, женщина, увядшая, как ее дом, только заслышав их, прибегала с кадаифом[4] и салепом[5]. У них, у Оливера и Тафо, от салепа вырастали седые усы, и они смеялись друг над другом. Потом Неджмия приносила ребятам пахлаву и вообще откармливала их, как на убой.

Тафо никогда не говорил о своем отце, и Оливер никогда о нем не спрашивал. Впрочем, дети никогда не говорили о своих отцах, потому что те были частью совершенно другого мира, которого они не понимали. Оливер видел отца Тафо только однажды, когда тот проходил из одной комнаты в другую. Он заметил, что это был неприветливый человек с морщинистым лицом, в белой шапочке. Он никогда не выходил к детям, потому что о детях должны заботиться женщины, а мужчины должны заботиться обо всем семействе и приносить деньги.

Тафо и Оливер корчили рожи и смеялись, копируя отца Тафо, то, как он переходит из комнаты в комнату, не здороваясь ни с кем, заложив за спину руки со свисающими с пальцев четками. Неджмия тоже улыбалась, но делала все, чтобы никто не увидел пересмешников. У Тафо была следующая теория про своего отца: отцу приходится вертеться и работать с утра до вечера, чтобы заработать деньги, потому что у него нет казенной должности, как у родителей Оливера. Он всегда приходит домой ближе к ночи, то есть очень поздно или уже очень рано, во всяком случае после полуночи, когда дети уже спят. Тафо знает это, потому что пару раз не спал и слышал, как, войдя в дом, отец велит матери рассказать ему, как та провела день и все ли в порядке с детьми.

Оливер не оставался в долгу и рассказывал приятелю, что его родители тоже встают очень рано, а может быть, и вообще не ложатся спать, потому что его отец работает у доменных печей на металлургическом заводе и должен поддерживать огонь всю ночь, а иногда и весь день, чтобы он не погас. А если бы его отец не работал у печи, то не было бы огня, а если бы не было огня, не было бы производства, а если бы не было производства, то не было бы и Югославии. И что отец говорил, что страна может исчезнуть, но огонь в печах — нет!

Тафо и Оливер расстались после школы, когда их дороги разошлись в разные стороны. Отец Тафо взял его с собой в Прешево, чтобы он научился ремеслу (ювелирному), а Оливер поступил в университет, желая стать ученым человеком, чтобы ему не приходилось работать у домны на метзаводе, и чтобы существование правительства и всего государства не зависело от того, проспал он или пришел на работу вовремя.

Трудное тогда настало для Оливера время. Бушевала инфляция, и он каждый лишний динар менял на немецкие марки, чтобы выжить… А потом они снова встретились: Тафо был торговцем валютой, а Оливер — человеком в отчаянии. Встретились совершенно случайно на рынке Бит пазар, где-то недалеко от мечети Али-паши. Оливер хотел купить что-нибудь, что помогло бы превратить отчаяние в боль, и вдруг навстречу Тафо-ювелир. Эээй! Как они радовались и как крепко обнимались, как братья, разделенные войной. С этого момента, сказал Оливеру Тафо, ты будешь менять деньги у меня, а курс для тебя будет выгоднее некуда. Оливер поинтересовался: разве ты не работаешь ювелиром в Призрене? Работаю, ответил Тафо, но и этой высокодоходной деятельностью не брезгую тоже.

Потом они пошли к нему домой, Неджмии уже не было, а была сестра Музафера, которую Оливер не видел с детства. Хочешь кадаифа? — спросила она Оливера, и тот сразу же влюбился. Но тогда из этого ничего не вышло.

И вот, времена изменились, пришел евро, Тафо стабильно присутствовал в Приштине и Скопье, открыв и там, и там ювелирные лавки, а Оливер стабильно присутствовал на рынке труда. Так вот именно этот Тафо до сих пор занимается турецким золотом, привозит его из Стамбула. От него все познания Оливера о турецком золоте. Так что можно сказать, что отсюда и идея Оливера о том, что можно все это турецкое золото из магазина передать Тафо, а тот в дальнейшем превратит его в деньги. И тогда Оливер сможет то так, то сяк заткнуть рот одной женщине.

А если рот этой женщины спросит, откуда у него деньги, он скажет, что получил работу в неправительственной организации, голландской или швейцарской, уж придумает что-нибудь на месте, скажет, что в этой организации он работает в качестве наблюдателя за перемирием в Косово. По этой причине он часто ездит в Косово. Будет вставать рано утром и приходить поздно вечером. И тогда уж посмотрит, куда возвращаться, к этой или к первой с ребенком. А может, ни к той, ни к другой.

Вот такие глупости