Роберт, необязательный человек, сдувается. Натурально. Будто он игрушка надувная – воздух спустили, свернули и в карман положили. Честно? Я и ожидала, что Иванна его на полу расстелет, остатки воздуха стравит, да в портфель запихнет. Иванна же приемник поперек груди, а Роберт вдруг оживает – наливается, надувается, румянится. Из кресла встает, отвешивает подзатыльник и к двери топает.

Бежать поздно. И некуда.

Выходит на порог, достает сигарету, задумчиво вертит ее в руках.

– Привет, – говорит.

Ну, здравствуй, коли не шутишь.

– Подружилась с моей племяшкой? – кивает.

Надежда в ответ кивает. А я читаю на стекле: «Вас обслуживает фотограф 1-й категории Р. Мерзон». Мерзон!

Он тем временем сигарету обратно пихает в пачку, к нам подходит – очень ему интересно, чего Надежда разглядывает.

– Хорошая фотография, – и лапой по плечу ее похлопывает, той самой, кстати. – Тебе понравилась?

На мой вкус – ничего особенного. Стоят двое, в свитерах, шапочках, в руках лыжи. На Эльбрус, наверное, кататься приехали из Бурятии. Или Казахстана. Но лица довольные – что у мужчины, что у женщины. А чего недовольствоваться? Откуда в ихней Бурятии снег и горы?

– Предлагаю сфотографироваться, – и Надежду за собой тянет. – За знакомство. И бесплатно! – подмигивает.

Что до меня, я фотографироваться не люблю. Не фотогенична. Не получаюсь на фотографиях – фотогигиены не хватает.

Роберт нас расставляет. Вернее, Надежду и Иванну – «Со знакомством» композиция называется, а я – с боку припека. Как встану, так и встану. Главное, не со стороны этой, которая себя за зад хватать позволяет собственному дяде. И так переставлял, к фотоаппарату примеривался, и эдак, опять к фотоаппарату – композицию гармонией измерить. И всё не так. Пока я кое-чего не поняла. И то случайно! Если бы до этого телячьи нежности не подсмотрела, ни за что бы не догадалась – темная я в этих делах, а то, что Огнивенко про себя и воспитателей болтает, стараюсь не слушать.

Он ее лапал.

Не Иванну, а Надежду!

Он ее ведь как переставлял, Мерзон проклятый? За плечики берет, в спинку подталкивает, волосы пригладит – то вперед локон перебросит, то назад, край платья оправит, один раз чуть не на колени бухнулся – носочки подтянуть, хорошо, что Надежда ноги под стул задвинула.

А Иванна хороша – как в рот чернил набрала. Проглотить вредно, выплюнуть – страшно. И песня бесконечная про три угла. Радио у них заело? В общем, не выдержала я. Схватила Надежду за руку, примерилась и ловко Роберту по ноге пнула. А из распахнутых дверей гул доносится – догулялись. Шлюзы открыли! Не знаю, что случилось, но от пинка Роберт на пол повалился и не шевелится, а Иванна аж позеленела – цвет к лицу, кстати.

Мы – на улицу, в бурные потоки. Девочки-проказницы.

4

Вода прибывает. Вот по щиколотки, а вот и до середины голени. Мы сняли туфли и носки, бредем по теплой воде, щурясь на отражение солнца. Помнится, в одном из выпусков «Клуба кинопутешествий» показывали тропическое море – прозрачное и синее. У нас в Дивногорске не хуже. Пусть этот дядечка Шнейдеров сюда сам приезжает, посмотрит. Мы эту программу смотрим, чтобы не пропустить, когда Токио покажут, но наш город – тоже ничего.

Кое-где теперь приходится и край платья поднимать, вода до колен. И глупые рыбки снуют, в ноги тыкаются. Особенно их много вокруг Надежды. Она рыб привлекает. Голыми руками может ловить. Однажды Дядюн взял нас на рыбалку. Втихаря, чтобы Маманя не прознала: ах, ребенок простудится, ах, ребенок в воду упадет, ах, вода холодная. А то, что вода из нашей речки каждый день весь город заливает, ее не волнует. Но Дядюн давно обещал, вот и взял. Как раз выше гидроузла, где не речка, а водохранилище. Он с удочкой, а мы по бережку. Кустики искать, потому как купальников отродясь не имели. Вот так и открылось очередное чудо Надежды – рыб приманивать. Сначала хотели Дядюну подсобить, но потом жалко стало глупых тварей.

– Помнишь? – Надежда кивает. Еще бы. Дядюну потом всё равно влетело – не выдержал сам, похвастал Папане, как он хорошо детский отдых организовал. Папаня – Мамане. Маманя, ну, в общем, понятно – в магазин за купальником она не побежала. А голышом много не накупаешься – вдруг кто увидит?

Вот наш пляж и наша речка. Зачерпываю воды и брызгаюсь. Надежда в ответ. Улица под уклон идет, там нам по пояс будет, поэтому сворачиваем в переулок. Настоящие герои всегда идут в обход. Руины позади остались, здесь народу погуще. И нормального. А то от лепрозорных, говорят, и вода портится. И рыбы дохнут.

Мы по воде идем. Люди по воде идут. Все довольны. Вот удивительно – вроде как стихийное бедствие, а все радуются. Когда по телевизору показывают наводнения, мы с Надеждой не понимаем – почему все суетятся? Мешки с песком таскают, кричат, руками машут? Чего бедствовать? Даже стихийно. Ничего в воде плохого нет. Папаня как-то рассказывал, что всё из воды произошло – жизнь, люди. Не было бы воды, не было и эволюции. А заодно и нас с Надеждой. Грустно.

Рассказываю Надежде. Она соглашается – грустно. За нами целый косяк собрался. Мальки серебристые. Облаком накатят, кожу пощипывают и также откатят – как нашкодившие школьники.

– Скучно что-то, – говорю. – Включи-ка приемник, необыкновения послушать.

Когда вода, необыкновений не передают, Надежда постукивает по висящему через плечо «Космосу». Позже. Потом.

Потом и суп с котом.

И ведь как накликала.

Кота.

Шум и гам. Вода во все стороны. Брызги, визг и вопли. В нашу сторону. А мы стоим, такие красивые, шевельнуться не могем. Смотрим, как из-за поворота возникает волна, за ней туча, а впереди тучи несется некто в школьном платье, руки над собой задрав. Падает, отчего становится понятно, почему руки вверх – они над водой только и остаются, поднимается и опять бежит до очередного бултыха. А за ней!.. Тут впору очки протереть. Кто мог подумать! За ней Колли несется. Несется – сильно сказано. Волну больше поднимает и брызги. Еще бы – такая металлическая туша. Аж жутко становится, хочется в ближайший подъезд нырнуть.

Хватаю Надежду за руку, но ничего не получается – кожа мокрая, пальцы соскальзывают.

– Бежим! – ору. – Затопчут!

Надо помочь, упрямится Надежда.

– Голодающим Африки помогать будем, а сейчас – прочь с дороги. Ну, хотя бы, – предлагаю компромисс, – к стеночке прижмемся.

Беда всё ближе.

И мы знаем имя этой беды.

Опять Ежевика в историю вляпалась. А руки у нее не просто так – в них орущий диким мявом котенок. Теперь понятно, отчего Колли с цепи сорвался. И еще я понимаю, что Ежевика не просто так бежит, а именно к нам. И Надежда упирается, потому как понимает. Вызволять надо одноклассницу. Которой мозгов не хватает котенка в любое окно или подъезд забросить. А Колли ее настигает, железный манипулятор выпускает – схватить и растерзать.