к религии и местным традициям в сочетании с вызывающим поведением иностранных военных делало их все более непопулярными на островах. Греческое духовенство поддерживало демократическое режим и даже активно участвовало в нем, но французы в целом относились к духовенству враждебно, о чем свидетельствует их требование, чтобы все священнослужители носили трехцветную кокарду! Дворяне же с самого начала выступали против французов и поддерживали контакты с Австрией, которая и дала им титулы, как и русским светлейшим князьям, никогда не упуская возможность разжечь народное недовольство. Но даже новые демократические клубы, такие как «Патриотическое общество» и «Конституционный клуб», в полной мере использовали предоставленную французами свободу, они начали конструктивно критиковать Джентили и ставить под сомнение необходимость французского присутствия на Ионических островах. Конституционный клуб был в конечном итоге закрыт французскими властями. Французские дипломатические маневры, в частности, уступка Венеции Австрии, также отдалили часть населения, ассоциировавшими себя с Венецией, а в декабре 1797 года начали циркулировать слухи, что та же участь ожидает и Ионические острова с анклавами на материке, которые будут проданы османам. Новый губернатор Шабо решительно вмешался, чтобы подавить слухи, и изгнал латинского архиепископа Франсиско Фенци, который считался зачинщиком слухов 11 апреля 1798 года. И наоборот, новости о французской оккупации Мальты и Александрии, как часть вторжения Наполеона на османские территории в Леванте, была встречена с энтузиазмом у местного населения.

Французскую администрацию беспокоили ее отношения с самым важным соседом, могущественным и амбициозным Али-пашой из Янины, полуавтономным османским правителем большей части Албании и материковой Греции. Уже 1 июня 1797 года Али-паша сам проявил инициативу, отправив письмо Наполеону, в котором выразил свое уважение и восхищение им как личностью, надежду на дружеские отношения и попросил ему отправить четырех французских унтер-офицеров-артиллеристов для обучения артиллерии паши. И Наполеон, и Директория приняли это благосклонно и поручили Джентили установить дружеские отношения с правителем Янины.

Джентили встретился лично с Али в Бутринте во время его поездки по островам, и французские посланники, в частности генерал-адъютант Розе, часто бывали при его дворе в Янине. Розе даже был женатна приемной дочери Али. Али-паше удалось убедить французов в своих добрых намерениях, осыпать их почестями, и даже симулировать интерес к якобинским идеалам. Но его главная цель — уступка ему материковых эксклавов Ионических островов, была французами отклонена. Джентили снял запрет для османских кораблей пересекать пролив Корфу, который действовал со времен Пассаровицкого договора[119] 1718 года. Это разрешение позволило Али-паше переправиться через море против своего соперника Мустафы-паши из Дельвино. В июле и августе 1797 года его войска отплыли в Луково и устроили резню против местного населения, вынудив его подчиниться власти Али.

Отношения с французами обострились в 1798 году, после того как Али получил приказ султана предоставить войска для кампании против другого могущественного регионального правителя, паши города Видина — Османа Пазвантоглу[120]. Французский губернатор ионических островов — Шабо послал своего адъютанта Шеффера, якобы для демаркации границ в Бутринте, а на самом деле для того, чтобы отговорить Али от повиновения, поскольку у французов были хорошие отношения с Пазвантоглу. Али-паша воспользовался ситуацией, чтобы пожаловаться на отсутствие взаимности на его дружеские жесты, и заявил, что, только если ему предоставят 10 000 солдат и 100 000 франков (450 килограммов серебра), он сможет ослушаться султана. Вот цена верности правителя отдельно взятой провинции. Всередине июня адъютант Наполеона Лавалетт[121] прибыл на острова, неся известие местным жителям о взятии Мальты и доставив письмо Наполеона к Али-паше, сообщение его поверить Лавалетту и в свою очередь, послать к Наполеону своего доверенного посланника.

В действительности вторжение Наполеона в Египет вызвало у Али глубокую озабоченность по поводу окончательных французских замыслов, так как в случае удачного вторжения следующей вполне могла стать Румелия или Морея. В то время как французские власти на островах верили в дружбу, Али и считали, что его владения защищают их от атаки сил султана, сам Али решил встать на сторону султана, особенно после известий о битве на Ниле[122], состоявшейся с 1 на 2 августа 1798 года, где флот французов был полностью уничтожен, а значит, изменился и весь геополитический расклад сил на Средиземном море.

Корабль «Восток» взрывается в битве при Ниле. «Франклин» — корабль в крайнем левом углу изображения, и он сам чуть не загорелся из-за падающих обломков

Готовясь к неизбежному конфликту, правитель Янины уладил свои разногласия со всеми соседними правителями и магнатами, и даже с сулиотами.

И тут случилось немыслимое. Новый русский император Павел Iприказал русскому черноморскому флоту под командованием вышеописанного Федора Федоровича Ушакова совершить поход в Средиземное море и захватить Ионические острова, причем через османские проливы и еще взять у султана Селима IIIкорабли под своё командование!

Император Павел послал вдогонку ему указ: «Буде нужда потребует, можете действовать соединённо с Турецким флотом, как у Дарданелльских крепостей в Мраморном море, так и в самом Архипелаге; равномерно имея Мы союз с Великобританией и одну цель с нею: благосостояние соседственных Держав, позволяем вам, когда обстоятельства потребуют, действовать соединённо с Английскою эскадрою…». Ушаков отправил в Константинополь предложение о помощи и остался крейсировать вблизи Босфора в ожидании ответа на запрос.

Но имелись на счет возможностей Ушакова и другие мнения. Вот часть письмамолодого петербургского сановника Виктора Павловича Кочубея(1768–1834) к русскому послу в Лондоне Семену Романовичу Воронцову (1744–1832): «Адмирал Ушаков — невеликая птица… Я уверен, что хотя он и будет в виду Константинопольского канала, Порта не даст ему увидеть его». В далеком Петербурге не понимали адмирала-новатора, который из ничего сумел не только постоянно поддерживать боеспособность Черноморского флота, но и усиленно застраивать Севастополь.

С другой стороны, сомнение молодого Кочубея заслуживало внимания, так как еще с Петровских времен, когда Россия воевала в рамках «Священной лиги» (1683–1699) наши страны были в постоянной вражде, а тут совместная экспедиция!

В течение десятилетий Османская империя ориентировалась в судостроении на Францию. При этом османы руководствовались правилом: «Подерёмся — отдохнём, опять подерёмся», о чем говорил в своих записках османский министр иностранных дел Реис-Ахмед-эфенди.

Ушакову было предписано, войдя в Босфор, соблюдать величайшую осторожность, и Адмиралтейств-коллегия следующим образом проинструктировала его: «…Сей союз будет ещё новый; завистников же и недоброжелателей будет много, то не подбили бы Порту переменить мысли. В таком случае, чтобы не задержали нашу эскадру; а для того и должно наблюдать, так сказать, все шаги и деяния, и в случае надобности оказать расторопность и решимость выходом, в которую либо сторону,