среагировал быстрее – взмахнул рукой, заставляя моргенштерн отлететь в сторону и упасть на пол, проделывая там дырку и застревая в паркете.

– Почему мы с тобой постоянно что-то ломаем? – Маттео подошёл ближе, присаживаясь возле упавшего оружия. Этайн, несмотря на всю нелепость ситуации, улыбнулась.

– Может, нам просто не стоит собираться вместе? – Слова вырвались быстрее, чем она успела подумать. Тео словно окаменел.

– Мне лучше уйти?

– Нет-нет, – поспешила девушка с ответом и закусила губу. Глупо как-то получается.

Сфорца потянул за древко, вытаскивая моргенштерн из пола. С сомнением посмотрел сначала на оружие, потом на паркет.

– Откуда ты узнал, что я здесь? – Этайн не мешала манипуляциям Тео. Только наблюдала с жадностью за каждым движением, каждым вздохом.

– Дечи тебя сдал. – Маттео наконец поставил моргенштерн на место и встал перед Этайн. – Я хотел извиниться за… за то, что произошло тогда. Это моя вина.

– Нет. – Голос у Лисс неожиданно сел, так что ей пришлось повторить. – Нет, это я отвлеклась, ослабив защиту…

– Да нет же, Этайн. – Тео нахмурился, тяжело выдохнул. – Я не смог вовремя остановиться. Признаться, мне было так интересно посмотреть, что творится в твоей голове. Ведь ты всегда была для меня загадкой, чем-то диковинным, странным, чудесным. И я не сдержался. Извини.

Лисс молчала, вглядываясь в красивое лицо. С одной стороны, ей было гадко. Вот так подсматривать её мысли – это подло. Достаточно было просто спросить, что тебя интересует. С другой – Маттео честно признался, и это его отчасти извиняло.

– И я не думал, что загляну так глубоко, – поспешно продолжил Сфорца, подстёгиваемый её молчанием. – Я хотел и не хотел этого одновременно, сложно объяснить. В любом случае я прошу у тебя прощения. Я точно не хотел делать тебе больно.

– Всё в порядке. – Этайн кивнула, отводя взгляд куда-то к стойке с копьями. Она и правда не была в обиде на Тео. Почти. Но то, что всё было не в порядке, – это точно. Ведь, кроме того что Тео влез в её голову, он ещё увидел то, что не должен был.

Маттео растолковал её взгляд по-своему.

– Приглядываешься к копьям? – Брови его подскочили вверх, он взглянул на подругу с любопытством.

– Да, решила, что надо попробовать что-то новое. – Лисс только рада была перевести тему. Хотя на нёбе так и остался горький привкус недосказанности и сожаления.

– Почему копьё? – Маттео уже приближался к стойке. Этайн ничего не оставалось, кроме как поплестись за ним.

– Как я выяснила, моргенштерн – это не моё. – Она даже выдавила некое подобие улыбки.

Тео задумчиво осматривал стойку и оружие. Навершия здесь были на любой вкус – овальные и плоские, заострённые и тонкие, с дополнительными лезвиями и изогнутые.

– Будет немного сложно. – Сфорца взял одно из копий, пробуя на вес. – Копьё должно быть примерно на голову выше тебя, древко придётся подгонять по росту.

Выбранное копьё юноше явно не понравилось, он вернул его на место. После недолгих колебаний выбрал то, что было с изогнутым лезвием.

– Вот, попробуй это.

Маттео протянул оружие, Этайн потянулась навстречу, и их пальцы соприкоснулись. По телу девушки будто молния пробежала. Пальцы Тео были такими холодными по сравнению с её. Лёд и пламень. Она была не в силах убрать руку, а Сфорца не шевелился.

– Этайн. – Тихий голос заставил её отдёрнуть пальцы, но Тео уже той рукой, которая не была занята копьём, схватил её за запястье. – Этайн, я должен был сказать это раньше, обязан был, но… Но думал, что это ранит тебя. Я не хотел делать больно.

Девушка широко распахнула глаза, глядя на друга не отрываясь. Сердце забилось часто и гулко о грудную клетку. Что? Что он хотел сказать раньше?

– Ты дорога мне, очень. Больше, чем ты думаешь. – Голос у Маттео был тихим. Тёмные глаза смотрели неотрывно, стараясь уловить любую реакцию, а большой палец нежно поглаживал кожу на запястье. – Тогда, на пятом курсе, я понял, что больше не могу смотреть на тебя как на друга. Что ты нечто большее. Светлая, добрая, честная, так непохожая на всё то, из чего состоит моя жизнь.

Этайн казалось, что она забыла, как дышать, не могла сделать ни вдох, ни выдох. Просто смотрела на Тео во все глаза, стараясь впитать каждое его слово, взгляд.

– Я решил отчего-то, что если мы отдалимся, то это пройдёт. Ты найдёшь мне замену, я забудусь в других. Знала бы ты, как часто я хотел написать тебе. – Маттео рвано вздохнул. – О Гвинефэре, об учёбе, Томмани, о том, как скучаю без тебя. Но я считал, что так будет правильно. Теперь я вижу, как ошибался.

Пальцы, крепко державшие её всё это время, наконец разомкнулись. Лицо Тео исказилось на мгновение болью, но он быстро вернул себе самообладание.

– Этайн, ты по-прежнему мне дорога. Так же, как и год, и два, и три назад. Я не дам тебя в обиду и буду рад помочь всем, чем могу, но… – Вздох. – Мы не можем быть вместе.

Она ждала этих слов. Каждое мгновение, как удара. Знала, что он будет, но всё равно была не готова. Оказалось слишком больно. Конечно, Этайн знала это, хотя и до последнего на что-то надеялась.

– Отец, семья, они никогда не одобрят этот брак. Я не могу. – Глаза Сфорцы совсем потемнели, теперь в них плескалась тревога. – Я бы мог… мы могли бы, конечно, завести роман, но я не могу так. Не могу обманывать тебя, не могу быть с тобой, зная, что однажды мне придётся отвернуться. Найти другую, чтобы заключить с ней союз. Ты достойна лучшего, Этайн.

Внутри бурлили такие волны эмоций, с которыми не сравнилось бы ни одно море. Этайн поочерёдно захлёстывало болезненное счастье оттого, что её чувства взаимны, а потом острая боль от слов Маттео. Правдивых, логичных, но от этого не перестающих быть невыносимыми.

– Мы же можем остаться друзьями, верно? – Тео натянуто улыбнулся, глаза его шарили по лицу Лисс в тревоге. – Я бы очень хотел этого.

– Конечно. – Лисс повторила нервно-натянутую улыбку друга. – Конечно, мы можем.

Они с Тео ещё немного поговорили о несущественных вещах, а потом Тео, сославшись на договорённость с Меуром, исчез. Этайн, выбрав всё же копьё с лёгким изгибом лезвия, вернулась к себе.

Сначала она думала, что остаток дня просто будет рыдать в подушку. Но когда Лисс приземлилась на край кровати, то поняла, что не может пролить ни слезинки. На месте души была огромная, сквозящая холодными ветрами дыра. Этайн казалось, что она не чувствует ничего – ни боли, ни радости, ни облегчения, ни даже