У входа, поглощенная беседой с неряшливой женщиной, окруженной оравой детишек, поджидала нас сестра Мэри – верный боец Сил Добра на этой земле. Она заметила нас и сказала женщине:

– Да благослови вас Господь!

В словах ее была такая уверенность, что это проняло даже малолетних негодников. Монашка утерла сопли младшему и обернулись, чтобы приветствовать нас.

– Корина! Дэниел! Как я рада вас видеть! Спасибо, что пришли. Посещение заключенных и узников – одно из важнейших благодеяний. Господь узнает о вашем добром поступке. Пойдемте, – пригласила она, и мы последовали за этой невысокой решительной толстушкой прямиком в тюрьму.

Я прежде никогда не бывала в местах заключения, хотя много раз проходила мимо, когда шла по Спенсер-стрит. Неприглядная снаружи тюрьма оказалась такой же и внутри. Конечно, это не была яма, кишащая скорпионами, наподобие замка Иф (Ага, граф Монте-Кристо, отсюда вам не выбраться!) как, например, Старая мельбурнская тюрьма. Там я впервые испытала приступ клаустрофобии и потребовала выпустить меня на улицу до окончания экскурсии. В результате я так и не увидела самое интересное – виселицу, на которой вздернули Неда Келли.

В здании тюрьмы царило особое бюрократическое уродство. Оказаться здесь в заключении – все равно что всю жизнь просидеть в приемной у зубного врача-неудачника. Стены были покрашены в светло-бежевый цвет, повсюду стояли охранники, беспрерывно переговаривавшиеся друг с дружкой. В помещении пахло – я попыталась было определить, чем, но это оказалось непросто: нос мой сильно пострадал за многие годы стояния у печи; ну, да – мужской мочой, дезинфекцией и отчаянием. В равных частях.

Дезинфекция пахла хвоей. Но это не помогало. Я взяла Дэниела за руку.

– Чувствуешь запах? – спросил он. Я кивнула. – Он здесь постоянно, но к нему невозможно привыкнуть. Так воняет во всех тюрьмах, будь то лагерь для дезертиров, городская тюряга или старый крепостной застенок. Страдание впитывается в стены. Пойдем, – сказал он, следуя за сестрой Мэри, которая уже убедила охранников пропустить нас через первые ворота.

– Дэниел, – окликнул его охранник, – ты здесь по делу?

– Ага, вместе с сестрой, – ответил Дэниел. – И дама тоже. Мне показалось, что стражник не прочь был еще поболтать, но сестра Мэри уже нетерпеливо перебирала свои четки.

Невысокая женщина-охранник ощупала меня и попросила несколько раз пройти через металлоискатель. Мне велено было снять рюкзак, а Дэниелу пришлось вывернуть карманы, но все равно ничего у нас не нашлось. Большое объявление гласило: «Острые и колющие предметы, ножи и шприцы вносить ЗАПРЕЩЕНО». Что ж, Дэниел поступил разумно, предусмотрительно оставив свой швейцарский нож дома. Охранники по ходу дела продолжали обсуждать какое-то телешоу, которое показывали накануне вечером. «В Лос-Анджелесе получше делают», – заметила невысокая женщина в форме не по росту. Я подумала: а вели бы они себя столь небрежно, окажись на моем месте та тетка с орущими детьми?

От тюремной обстановки у меня мурашки ползли по телу; как сказал бы Джейсон – «классно забирает». Мы подошли к первым раздвижным дверям, и охранник по рации передал кому-то, чтобы нам открыли.

Мы оказались в чистом пустом коридоре, достойном пера Кафки, и побрели по нему.

– Дэниел! – окликнула я.

Он догадался, о чем я хотела спросить.

– Видеонаблюдение, – объяснил он и указал на черные диски камер слежения. – Когда мы дойдем до другого конца, они откроют нам следующую дверь.

– А если нет? – спросила я дрожащим голосом.

Не доверяю я этим техническими штуковинам. Оказаться в механической ловушке! Никогда не любила технику.

– Тогда мы попросим сестру Мэри призвать на помощь гнев Божий. Тут всем известно, что она с Богом на короткой ноге, – пошутил Дэниел.

Я сжимала его теплую ладонь, и это успокаивало. И все же, вряд ли я когда-нибудь вспомню этот путь как приятную прогулку.

Мы добрались до конца коридора и уткнулись еще в одну безликую дверь. К моей несказанной радости она с легким шипением отворилась. По ту сторону нас поджидал человек. Эдакий бодрячок, да еще и рыжий. Его красное лицо свидетельствовало о пристрастии к виски. Он расплылся в улыбке. Я испытала такое облегчение, что едва не расцеловала его.

– Сестра, да это никак вы! – произнес охранник с сильным ирландским акцентом. – Кто из наших злодеев и негодяев интересует вас сегодня?

– Дарен Смит, мистер Халлоран.

– Дарен Божий Парень? Твердый орешек, – сказал полицейский с сомнением. – Проходите в эту милую комнатку, а я его мигом к вам доставлю. Вы единственная женщина, которая способна с ним сладить, вот что, – добавил он, желая нас подбодрить.

Мы вошли в комнату, которую я бы не назвала «милой», но она и впрямь не отличалась большими размерами. Пластиковые стулья скрипнули под тяжестью наших тел. На стене висела табличка с надписью «НЕ КУРИТЬ» – вот и все украшения.

– Дэниел, вряд ли Дарен обрадуется, увидев вас, – сказала сестра Мэри. – Сядьте-ка лучше позади меня.

– Да вы никак боитесь, что я не смогу постоять за себя? – усмехнулся Дэниел.

– Нет, дорогой, но если он нападет на вас, это еще больше усугубит его положение, – заметила она рассудительно.

Дэниел пересел за спину сестры Мэри, охранник привел Дарена. Тот был в кандалах. Халлоран усадил заключенного на стул, а сам отошел к стене, так что не мог нас слышать, но прекрасно все видел. Дарен потряс наручниками в сторону Дэниела.

– Ах ты сука! – прорычал он.

Я впервые увидела Дарена Божьего Парня и не могу сказать, чтобы он произвел на меня особенное впечатление. Это был высоченный детина, уже отрастивший живот. Тюремный комбинезон не делал его стройнее. Он растягивался на пузе и висел мешком на впалой груди и тощих руках. У Дарена были длинные каштановые волосы, которые не мешало бы помыть. Тюремный запах смешался с запахом немытого человеческого тела, который никогда не был в числе моих любимых ароматов. Лицо Дарена все было испещрено шрамами.

– Не следовало тебе бить ее, – произнес Дэниел тихо. – И так все шло как по маслу. Зачем было руки распускать?

– Она не знала своего места, – прорычал Дарен и метнул мрачный взгляд в мою сторону. – Бабы должны знать свое место.

О Господи! Ну и властный же был у него взгляд. Я не сразу смогла отвести глаза. Он словно втянул меня в себя, и чем глубже я погружалась в эти глаза, тем слабее становилась. Я отвернулась и еще раз прочла надпись «НЕ КУРИТЬ». А ведь мне как-никак уже тридцать восемь и у меня самой воля будь здоров – как бы иначе я вставала в четыре утра. Зато нетрудно представить, как действовал этот взгляд на девчонку, которая влипла в серьезную передрягу.

– Без глупостей, – сказал Дэниел предостерегающе. – Может, ты велел кому из своих приятелей разобраться со мной?

– Ха, – смех Дарена больше смахивал на кашель. – Никак они тебе поперек дороги встали?