– Постой-ка. Вообще-то это для... других...

Он бросил взгляд мне за спину. Губы тронула улыбка.

– Ясненько. Ладно, до встречи.

Я кивнул, чувствуя, как горит лицо. К моменту, когда меня обслужили, я уже прикончил свое пиво. Я заказал еще пинту и понес выпивку к столику, где стояла Дженни.

– Спасибо. – Она отсалютовала мне бутылкой и отпила из горлышка. – Я знаю, наш бармен этого не любит, но из стакана вкус совсем другой.

– И меньше мыть посуды, так что вы на самом деле оказываете ему услугу.

– Ага, теперь я знаю, как ему ответить в следующий раз. – Она посерьезнела. – Не могу поверить в случившееся. Это такой ужас, правда? Двое? Отсюда? Я-то думала, безопасны как раз такие места...

– И поэтому вы сюда переехали?

Это прозвучало несколько нахально, хотя у меня и в мыслях ничего подобного не было. Она опустила голову и посмотрела на бутылочку с пивом.

– Скажем так: я просто устала от жизни в городе.

– В каком?

– Норидж.

Дженни принялась рассеянно сдирать с бутылки этикетку. Словно сообразив, что делает, она остановилась и улыбнулась. Ее лицо посветлело.

– Ну а у вас какая история? Мы уже знаем, что и вы не из местных.

– Да, не из местных. Из Лондона.

– Что же вас привело в Манхэм? Яркие огни и блестящая ночная жизнь?

– Что-то в этом духе. – Я заметил, что она явно ждала большего. – Наверное, то же, что и вас. Хотел изменить свою жизнь.

Она улыбнулась:

– И все равно мне здесь нравится. Привыкаю к жизни в глуши. Сами знаете: тишина и всякое такое. Ни толп, ни машин.

– Ни кинотеатров.

– Ни баров.

– Ни магазинов.

Мы улыбнулись друг другу.

– И сколько вы уже здесь? – спросила она.

– Три года.

– И как быстро вас признали за своего?

– Увы, пока процесс еще идет. Лет десять – и я смогу сойти за перманентного гостя. В глазах наиболее прогрессивных элементов, естественно.

– Вы меня пугаете. Я здесь всего шесть месяцев.

– Значит, все еще туристка.

Рассмеявшись, она уже хотела было что-то сказать, но не успела: у входа послышались встревоженные голоса.

– Доктор? Доктор где? – требовательно спрашивал кто-то. – Он здесь?

Пока я протискивался вперед, в кабачок внесли какого-то человека. Лицо его искажала гримаса боли. Я узнал в раненом Скотта Бреннера, принадлежавшего к большой семье, что жила в полуразвалившемся доме на самом краю Манхэма. Низ одной его брючины и ботинок были вымазаны кровью.

– На стул его. Аккуратней, – добавил я, пока бедолагу усаживали. – Что случилось?

– В капкан угодил. Мы думали в клинику ехать, а потом заметили ваш «лендровер»...

Отвечал его брат Карл. Бреннеры держались замкнуто, семейным кланом. Из себя они изображали сельхозрабочих, но были не прочь побаловаться и браконьерством. Карл – старший из братьев, жилистый и агрессивный. Пока я осторожно заворачивал пропитанную кровью штанину, мне пришла в голову довольно жестокая мысль, что в капкан попался явно не тот, кому следовало. И тут я увидел, что приключилось с ногой.

– Машина есть? – спросил я Карла.

– А вы что, думаете, мы сюда пешком перлись?

– Вот и хорошо, потому как его надо в больницу.

Карл выругался.

– Залатать никак нельзя?

– Могу сделать временную перевязку, но этого недостаточно.

– Мне отрежут ногу? – задохнулся Скотт.

– Отрезать не отрежут, но на какое-то время придется забыть про беготню, – сказал я, не чувствуя особой уверенности. Может, в амбулаторию отвезти? Хотя нет, ему, похоже, досталось крепко. – На заднем сиденье моего «лендровера», под одеялом, есть аптечка. Кто-нибудь принесет?

– Я сгоняю, – отозвался Бен, и я отдал ему ключи.

Пока он бегал к машине, я потребовал воды и чистых полотенец, после чего стал вытирать кровь вокруг раны.

– Что за капкан?

– Да силок это проволочный, – ответил Карл Бреннер. – В такой только сунь ногу, он затянется и аж до самой кости мясо перережет.

Точно, все так и вышло.

– И где это вас угораздило?

Отвернув лицо, чтобы не видеть манипуляций с его ногой, Скотт ответил:

– На той стороне болота, у старой мельницы...

– Мы Лин искали, – вмешался Карл, остро взглянув на брата.

Сомневаюсь. Я вообще-то знал, о чем речь. Манхэмская мельница, как и большинство прочих мельниц Большой Заводи, на самом деле была ветряным насосом и в свое время служила для осушения болот. Заброшенная уже несколько десятилетий, сейчас она стояла как пустая коробка, лишенная крыльев и каких-либо признаков жизни. Край глухой даже по местным понятиям, но для желающих поохотиться вдали от любопытных глаз лучше места не найти. Зная репутацию Бреннеров, я подумал, что именно эта причина, а вовсе не чувство общественного долга, заставила их в такое время слоняться по болотам. Вытирая рану, я задался вопросом, не нарвались ли они на один из собственных силков.

– Это не наш, – сказал Скотт, будто читая мои мысли.

– Скотт! – резко оборвал его брат.

– Говорю, не наш! Кто-то его под травой спрятал, на тропе. И он слишком велик для зайца или косули.

Это заявление было встречено всеобщим молчанием. Хотя полиция еще не подтвердила слухов, все знали про остатки проволочного силка, найденные в лесу, где исчезла Лин.

Вернулся Бен с аптечкой, и я как можно тщательнее продезинфицировал и перевязал рану.

– Держите ногу приподнятой и поскорее доставьте его в травмпункт, – сказал я Карлу.

Тот грубым рывком поднял брата на ноги и то ли потащил, то ли понес его к выходу. Я вымыл руки и вернулся к столику, где Дженни сторожила мое пиво.

– С ним все будет хорошо? – спросила она.

– Зависит от того, насколько повреждено сухожилие. Если повезет, у него останется только легкая хромота.

Она покачала головой.

– Господи, ну и денек!

Подошел Бен и вернул мне ключи от машины.

– Держи, пригодятся.

– Спасибо.

– Ну и что ты думаешь? Тебе это ничего не напоминает?

– Не знаю.

Но, как и всех остальных, меня томило дурное предчувствие.

– А почему это должно напоминать? – спросила Дженни. Бен немного растерялся, и тут до меня дошло, что они незнакомы.

– Бен, это Дженни. Она учительница, – сказал я.