Я отвернулся к окну.

– Пускай поищут кого-нибудь другого.

– И все же подумайте, ладно? – сказал Маккензи, поднимаясь со стула.

Мы пожали друг другу руки. Он уже поворачивался к выходу, когда я кивнул на его родинку.

– На вашем месте я показался бы доктору.

На следующее утро я навсегда оставил Манхэм.

Хотя и не сразу. Меня ждало еще одно прощание, совсем иного свойства.

В ночь перед отъездом мне вновь приснился сон, и я понял, что он – последний. Все оставалось мирным и знакомым, как всегда. За исключением одного важного обстоятельства.

Кара и Алиса покинули дом.

Я бродил по пустынным комнатам, понимая, что мне их уже не увидеть. Понимая, что все правильно, что так и должно быть. Линда Йейтс говорила, что сны так просто не приходят, для них есть причина, хотя вряд ли слово «сон» подходит к моим переживаниям. И теперь, какой бы ни была моя личная причина, ее больше нет.

Проснулся я с мокрыми щеками. Но разве за это меня кто осудит?

Кто осудит?..

Писк мобильника вернул меня к реальности. Выдохнув целое облако пара, я полез в карман. «А, вот кто мне звонит!» – улыбнулся я.

– Привет! – сказал я в трубку. – Ты в порядке?

– Все отлично. Я не помешала?

От голоса Дженни в груди расплылось знакомое тепло.

– Ну что ты, конечно, нет!

– Мне сказали, что ты уже на месте. Как добрался?

– Нормально. Даже согреться успел. Только из машины вылезать не хотелось.

Дженни рассмеялась.

– Ты там долго собираешься пробыть? – спросила она.

– Пока не знаю. Но и лишней секунды тоже не задержусь.

– Это хорошо. А то в квартире уже сейчас как-то пусто...

Я расплылся в улыбке от уха до уха. Надо же, а ведь до сих пор не верится, что нам выпал еще один шанс. Впрочем, я за него благодарен безмерно.

Дженни почти умерла. Точнее, умерла-то она по-настоящему, но те слова, что так меня перепугали, относились к Генри, а не к ней. Впрочем, еще пара минут – и все было бы кончено и для Дженни. Чистой воды случайность, что в суматохе неудачной облавы на мельницу никто не вспомнил про бригаду «скорой помощи» и не отослал ее в город. Когда я позвонил от Генри, медики только-только выехали в обратный путь, и их тут же направили к нам. Кабы не это счастливое обстоятельство, та искорка жизни, что я вдыхал в легкие Дженни, потухла бы еще до появления врачей. Потом выяснилось, что ее сердце все-таки остановилось, сразу по прибытии в больницу, а потом еще раз, час спустя. Только после каждой остановки его запускали снова. Через три дня к ней вернулось сознание, а по истечении недели Дженни перевели из отделения интенсивной терапии.

Врачи предупреждали, да я и сам знал, что есть опасность необратимого повреждения головного мозга, прочих органов, вероятность пожизненной слепоты... К счастью, страхи эти не оправдались. Пока ее организм восстанавливался, меня волновали другие, более глубокие и менее телесные, травмы Дженни. Впрочем, мало-помалу я начинал понимать, что беспокоиться не нужно. Она переехала в Манхэм с испуга. А сейчас испуг был побежден. Дженни лицом к лицу столкнулась с кошмаром и пережила его. Прямо как я, хотя и в несколько иной форме.

Словом, нас обоих вернули к жизни.

В кристальной тишине громко захлопали крылья. Это ворона выпорхнула из веток. Можно подумать, она специально дожидалась, пока я уберу мобильник. Я проводил ее задумчивым взглядом. Вот ведь тварь какая... И все ей нипочем: знай себе носится над ледяным болотом. Хотя нет, секундочку... Точно, так и есть: из блеклого, мерзлого торфяника уже пробиваются зеленые стрелки шотландского вереска. Весны грядущей провозвестник...

За спиной хрустнула заиндевевшая трава. Я обернулся и увидел женщину в полицейской форме. Совсем еще молоденькая. Темный опрятный плащ, все по уставу. И над воротником – белая маска лица.

– Доктор Хантер? Извините за задержку. Нам сюда.

Вслед за ней я проследовал к группе поджидавших меня полицейских; мы представились друг другу, обменялись рукопожатиями. Затем они расступились, давая мне пройти к тому, что вызвало нашу встречу.

Тело лежало в мелком овраге. Вновь нахлынуло знакомое чувство отчуждения. Сами собой глаза принялись фиксировать позу, текстуру кожных покровов, трепещущие на ветру волосы...

Я подошел ближе и занялся работой.