Концерты BrainStorm – это всегда фантастическая атмосфера, прекрасная аудитория, впечатляющая сценография Ника (так я называю Каспарса) и чувство абсолютного счастья. Я бывал на их концертах несколько раз, однажды привёз Мэджику крошечный подарок – гитарный медиатор от Кита Ричардса, он попросил «передать привет парням, которые разогревали Rolling Stones». Я был потрясён уровнем, которого достигли BrainStorm – однажды к ним на сцену поднималась даже президент Латвии. Я понял, что поначалу сильно недооценил масштаб их популярности в родной стране, они большие молодцы. Тем труднее признавать, что BrainStorm, по большому счёту, не существуют на Западе. Много лет они дают в разных городах концерты, но на них приходят, я боюсь, в основном, латыши и русские.

Дело в том, что для любой европейской группы, которая играет хорошую поп-музыку, пробиться и стать заметной – это очень сложная задача. Для настоящего прорыва необходимо броситься в такие крайности, как, например, Kraftwerk или Rammstein. Однако, я считаю, BrainStorm занимают очень выгодные позиции в Восточной Европе.

BrainStorm умеют удивлять. Я помню, как однажды посреди нашей фотосессии, без объявления войны мимо меня пронеслись четверо абсолютно голых парней в масках американского президента Рональда Рейгана. Для меня это был настоящий «Prāta Vētra» – мозговой штурм, умственная буря, как угодно. Смелое, забавное и концептуальное произведение искусства. Но это, конечно, ещё не самое страшное, что мне приходилось видеть в жизни. Если говорить о полной раскрепощённости, то мне вспоминается случай с одним английским музыкантом, который, кстати, в этому году скончался. Его имя Дженезис Пи-Орридж, и однажды он просто снял штаны и попросил сфотографировать крупным планом его пенис с нагноившимся пирсингом и татуировкой. Приятного в этом было мало, поэтому я использовал свой самый длинный объектив, чтобы держаться от этого парня подальше. Это было в Берлине году в 1981-м, те фото никогда не были опубликованы.

Я всегда думал, что путеводной звездой для BrainStorm были A-Ha и очень удивился, узнав, что это Depeche Mode – видимо, неслучайно. Они – прекрасный пример того, как группа много лет занимается своим делом, создает музыку и даёт мощные концерты. Если в двух словах, то Мартин – нежная душа и потрясающий автор песен, а Дейв – рок-звезда и прекрасный артист. Они довольно разные люди, но очень хорошо работают вместе как команда. Они оба очень приятные люди. Я помню, как мне в голову пришёл образ из клипа «Enjoy the silence» – горы, мантия, свобода. Всё это родилось из строчки «words are very unnecessary». Если честно, для меня лично – это высшее проявление свободы: принимать любую мысль в своей голове и уметь что-то из неё создавать. На сегодняшний день по десятибалльной шкале я бы оценил свою свободу в творчестве, чувствах и самовыражении на девятку, которая вовсю стремится к десяти.

Я помню, когда испытал это чувство впервые. В детстве после школы я частенько прятался – в деревне, где я вырос, был очень маленький мост, под который я залезал, чтобы меня никто не нашёл. Честно говоря, у меня особо не было друзей, и в те моменты я впервые ощущал свою полную свободу. В следующий раз я испытал это чувство уже когда нашёл камеру – или, может быть, когда камера нашла меня.

Сейчас я заканчиваю большую книгу о Depeche Mode для «Taschen», и я счастлив работать из дома. Обычно мне каждую неделю приходилось куда-то летать, а теперь я просто рад просыпаться в своей постели и завтракать дома. Каждый день в 7 утра я прогуливаюсь вдоль каналов, через «Квартал красных фонарей» (без людей это прекрасное место) и наслаждаюсь невероятной красотой Амстердама.

Я переехал сюда чуть больше года назад, это для меня всё ещё открытие, новое место. Внезапный локдаун и отсутствие туристов стали для меня огромным благословением и свободой. Всё стало необыкновенным – вот и свой 65-й день рождения я встретил пару дней назад дома, на самоизоляции, вдвоём с моей подругой. В молодости я не любил устраивать шумные праздники, но в день, когда мне стукнуло 40 лет, я организовал вечеринку, где ди-джеем был Мартин Гор, а среди гостей – Боно. С тех пор мы с ним не пропускаем дни рождения друг друга, и на своё 50-летие я захотел пригласить и старых, и новых друзей – так Боно и Ренарс оказались в одной компании, и это был сумасшедший вечер. Цифры бессмысленны, важны лишь чувства. Сейчас всё хорошо, но я надеюсь, что все мы скоро выберемся из этого странного периода карантина. Тотальные ограничения не станут новой нормой жизни, но изменения должны произойти, чтобы мир двигался вперёд и к нам не возвращались худшие стороны капитализма и ограничений. Посмотрим!

Рига, ещё одна фотосессия с Антоном Корбайном. Кстати, последняя перед туром 2018 года. Я отращивал усы, чтобы фотосессия к туру визуально отличалась от остальных. Кстати, фото на обложке книги тоже из этой сессии

Перед вами высокий худощавый аптекарь в белом халате и накрахмаленной шапочке. Он с раннего утра взвешивает порошки на точных весах и взбалтывает в скляночках анисовые микстуры от кашля. На его груди висят очки на цепочке – они пригодятся при чтении рецепта. Он мил, учтив, вежлив и деликатен. Его глаза лучатся янтарным теплом, он рад служить людям, занимаясь любимым делом. Аптекарь нелюдим – его часто видят в одиночестве и тихой задумчивости. Его зовут Ренарс Кауперс, и раз в месяц по четвергам он заходит к цирюльнику Марису Михельсону – сыграть в шахматы и обсудить русских поэтов.

Спокойный и крепкий, как грузовик на нейтральной передаче, Михельсон негромко жужжит машинкой и с невероятным изяществом днями напролёт ровняет бороды, подкручивает усы, оформляет бакенбарды и придаёт шевелюрам самые разнообразные формы. Он всегда лично открывает и запирает свою парикмахерскую, едва кивая, будто приятелю, звякнувшему над дверью колокольчику. Иногда после работы он встречает стекольщика Юбалтса, тот приветливо машет ему фуражкой – в доме напротив меняют старинные витражи. Янис Юбалтс носит толстые замшевые перчатки, чтобы спокойно поднимать тяжелые стекла за острые края. На нём жилетка с сотней кармашков, на поясе рабочая кобура с инструментами, на лице краска, а за спиной корзинка, где под льняным полотенцем краюшка ржаного хлеба и литр молока – на ужин.

Смеркается, фонарщик зажигает фонари. Вечернюю тишину узкой рижской улочки разрезает свист хлыста и громкий окрик. С площади, громыхая по булыжнику, мчится двуколка, запряжённая резвой гнедой лошадкой с плотными шорами на глазах. Правит самый быстрый извозчик города Каспарс Рога, которого никто не видел в статике дольше полутора минут. Хохоча и присвистывая, он пущенной стрелой проносится мимо, подмигнув в витрину Кауперсу, у которого слетели все порошки с аптекарских весов.