— Не рискну предположить.

— Его репутация. Или, скорее, проблема в моей репутации. В том, что от нее осталось благодаря этой паршивой газетенке. Это заноза у меня в пальце! — кипел герцог.

Элизе показалось, что она услышала тихое рычание.

— Газета? — легким эхом повторила она. Все осколки уже были аккуратно собраны в кучку и поблескивали, словно острые кинжалы. Тем не менее, Элиза продолжала мести, не отрывая глаз от пола.

— Эти ученые мужи, члены Королевского общества, пользуются весьма сомнительными сведениями обо мне. Они не видят моей работы, не учитывают мой десятилетний опыт. И все из-за того, что «Лондон уикли» описывает пикантные подробности моих путешествий. Видимо, они решили, что я потрачу деньги короля на проституток и ром, беспечно разгуливая по миру. Вот что наделала эта проклятая колонка в «Лондон уикли»!

— Какая именно? — спросила Элиза и ужаснулась пустому звуку собственного голоса. Воспитанная актрисой, она должна бы лучше играть в подобных сценах.

— «Татуированный герцог». Меня уверили, что все в Англии читают эту газетенку' — от короля до последней судомойки.

— Ах да, эта, — справилась с собой Элиза. — Где упоминалось про гарем.

— Этот идиот Бэзил разнес сплетни по всему городу, — проворчал Уиклифф. — Чего он только не наболтал!

— И все неправда? — спросила Элиза.

— Ну уж не сотни за одну ночь. Нельзя по-настоящему заниматься любовью всего лишь несколько минут, которые выпадут каждой, если ублажать весь гарем.

— А сколько времени нужно, чтобы по-настоящему заниматься любовью с женщиной? — спросила Элиза. Простое любопытство, конечно. Научный разговор.

Это рассмешило угрюмого герцога.

— По меньшей мере, нужна целая ночь, от заката до рассвета, — сказал он и бровью не повел.

Он поймал ее взгляд и смотрел на нее с такой настойчивостью, что Элиза не могла отвести глаза. Ей хотелось отбросить осторожность и слиться с ним в безумном страстном порыве. Но ее положение — и в его доме, и в «Лондон уикли» — зависит от ее сдержанности.

— Вы можете изложить свои возражения редактору газеты, — проговорила она, овладев собой. — Я слышала, так делают.

Уиклифф ответил ей скептическим взглядом и горьким смешком.

— Вы действительно думаете, что можно исправить вопиющую неправду, всего лишь написав в газету?

— Скорее всего это ничего не решит, но, возможно, успокоит ваш гнев, — сказала Элиза и снова принялась мести пол.

Удивительные вещи творят письма редактору — она сама оказалась среди корреспондентов «Лондон уикли» благодаря письму. Но не рассказывать же об этом герцогу.

— Дорогая! — промурлыкал Уиклифф, как опытный заклинатель. — Моя дорогая Элиза. Мой нрав успокаивает стрельба. Особенно по живой мишени. Швыряние мебели или бутылок о стену также обладает успокаивающим действием. Писать письмо какому-то гнусному редактору — это… Меня успокоило бы, если бы я мог пронзить его пером, как кинжалом, а письмо использовать вместо кляпа.

Элиза в ужасе взглянула на Уиклиффа. Он только пожал плечами.

— Я всего лишь горничная, ваша светлость, — сказала она, придя в себя.

— Искушающая, интригующая и дерзкая горничная, — уточнил он.

С горящими щеками и скачущим сердцем Элиза присела в реверансе:

— К вашим услугам.

— Мне нужно что-то сделать с этой газетой, — вслух размышлял Уиклифф. — Особенно с этой проклятой колонкой. Она разжигает скандалы и губит мои планы. Она спугнула Королевское общество, возмутила и ошарашила свет. Если этому не положить конец, будет еще хуже.

Никогда еще пол не мели так тщательно. Элиза не могла отвести от него глаз. Она, будто наяву, увидела все, что написала о нем. Каждое оскорбительное и дискредитирующее его слово.

— Если уж они не в силах переключиться на другую тему, то по крайней мере этот злобный и подлый автор мог бы написать хоть что-то приличное… Ведь если говорить всерьез, я совершил грандиозное дело. А не болтался со шлюхами по континентам.

— Мне было бы любопытно узнать о ваших приключениях, ваша светлость, — перестала махать веником Элиза.

— Я освободил судно с рабами в Индийском океане, — начал Уиклифф.

В тщетной надежде Элиза тайком огляделась: хорошо бы кто еще услышал его сейчас. Если она единственная узнает о подвигах герцога, она не сможет это опубликовать.

Но поблизости, конечно, никого не было. И она одна слушала о его благородных подвигах, с горечью сознавая, что не сможет написать ни одного слова, не разоблачив себя.

— Я пережил кораблекрушения и провел захваченный пиратский корабль вокруг мыса Горн. Я собрал растения, которые высоко оценены королем и высаживаются теперь в садах Кью по всей Англии. Я спас нескольких женщин от неудачного брака, потопил военный французский корабль, договорился с каннибалами об освобождении команды Берка, спас Харлана от акулы… по крайней мере, большую его часть, — иронически добавил герцог. — Я действительно провел ночь в гареме, прежде чем освободить похищенную английскую барышню, пока она не потеряла невинность. И самое главное, я делал все это дипломатично, с честью и достоинством куда большими, чем это можно сказать о королевском флоте.

Выражение «благоговейный трепет» даже отдаленно не могло описать то, что испытывала Элиза. Как и «крайняя досада». Как и «восхищение» и «обожание», хотя все эти слова вертелись у нее в голове. Сердце ее тяжело стучало, совесть колоколом била тревогу.

Герцог — поразительный искатель приключений. Он ходячий скандал и не рад своему титулу, но это человек, который живет настоящей жизнью. Элиза вспомнила о своих собственных злоключениях в этом маленьком, хоть и шумном уголке мира. В ее жизни было больше волнующего, чем у большинства женщин. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, о чем сейчас рассказывал герцог. Как замечательно было бы присоединиться к нему!..

— Далеко за пределами лондонского горизонта лежит целый мир, я видел его, плыл по его морям, изучал его. Представить не могу, как человек вроде Бэзила выходит из дома только в клуб и на какие-то вечеринки, не чувствуя, что попусту растрачивает драгоценные мгновения своей жизни.

— Сначала я не совсем понимала, почему вы не хотите спокойно жить в Англии, — сказала она. — Быть герцогом. Но теперь начинаю понимать.

— Вы никогда не путешествовали?

— Однажды. В Брайтон.

Проклятая поездка в Брайтон! Если и было что-то, о чем она сожалела…

— Ах да, — припомнил он. — И эта поездка не привила вам вкуса к приключениям и путешествиям?

— Она едва не погубила меня, — сказала Элиза, но герцог, похоже, не заметил горькой нотки в ее голосе. И слава Богу! Ей даже думать не хотелось об этом так называемом путешествии.