Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все дело в красоте. Когда знаешь, как широк и прекрасен мир, Лондон кажется сырой темницей. Оставаться здесь невозможно. Погибельно. Как будто я могу довольствоваться жизнью, порхая с одного бала на другой…
Она понимала: светская суета может наскучить… Но сейчас, когда герцог вещал об этих оковах своей жизни, Элиза не испытывала вины за то, что написала. Она смело перебила его:
— Некоторые из нас, ваша светлость, были бы счастливы поскучать в модных нарядах на роскошных балах с вальсами и шампанским.
— Я осел, — решительно проговорил Уиклифф, вдруг сообразив, кому он жалуется на свои привилегии — скромной служанке. — Примите мои искренние извинения.
— Вам не за что извиняться, — сказала Элиза, ей хотелось быть приятной, к тому же ее цель была достигнута.
— Я бы взял вас на бал, да вы едва ли захотите пойти со мной, — шутливо проговорил он и, забрав у нее метлу, поставил ее к стене. — Вместо этого… Элиза, вы любите вальс? — спросил он, склонившись перед ней в великолепном поклоне.
У нее вырвался короткий смешок. Подумать только, герцог приглашает на танец ее, простую служанку.
— Сейчас? — Она снова нервно засмеялась.
— У вас есть неотложные дела? — спросил Уиклифф, явно ожидая ответа «нет». Она — его служанка, и ей положено весь день быть всецело в его распоряжении. Какие у нее еще могут быть заботы, кроме его дел?
Конечно, нужно быть сумасшедшей, чтобы отказаться от такого предложения.
Уиклифф притянул ее к себе, положил теплую ладонь ей на талию и взял ее руку в свою. Он наклонил голову, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Его карие глаза, темные, с искоркой тайны и озорства, были теперь совсем близко.
— Вы готовы? — спросил он бархатистым голосом опытного повесы.
Прежде чем Элиза успела ответить «да» или «нет», он повел ее в вальсе по галерее. Музыки не было, но она им была не нужна. Раз, два, три…
Герцог вел ее вокруг дивана, накрытого белым чехлом, вокруг стола и стульев, тоже накрытых. А потом Элиза уже ничего не замечала. Раз, два, три…
Ворот его рубашки был распахнут, Элиза видела его загорелую кожу и боролась с желанием прижаться к ней губами, попробовать его на вкус. Боясь собственного порыва, она закусила нижнюю губу.
А потом совершила ошибку, прикрыв глаза.
Так она чувствовала его прикосновение более остро — жар его кожи, властность хватки. Она вдыхала его запах: простое мыло, виски, еще что-то, не поддающееся описанию, но присущее только ему. От этого запаха ее охватывало радостное легкомыслие. Можно вообразить, что она не служанка или предающая его корреспондентка, а просто женщина, достойная быть любимой.
Открыв глаза, Элиза увидела жадный взгляд герцога. Почувствовала его по своему затрепетавшему сердцу и зачастившему пульсу.
Она тут же подумала: нужно быть безумной, чтобы принять предложение Уиклиффа повальсировать, потому что… так можно, например, подумать, что он хочет ее.
Они продолжали танцевать, единственными звуками были их шаги и стук ее сердца. Потом Элиза почувствовала, что у герцога перехватило дыхание, и они внезапно остановились. Она ткнулась в его сильный татуированный торс, и Уиклифф покровительственно придержал ее.
— Ваша светлость, — произнес Саддлер.
Элиза отважилась взглянуть на него и увидела на его лице откровенное неодобрение. Разве дворецкому не полагается постоянно сохранять невозмутимый вид?
— Вам срочное послание, ваша светлость. От леди Шакли.
Позже в библиотеке
Уиклифф, заложив руки за спину, смотрел в окно. Харлан развалился в кресле и попыхивал сигарой. Карты были оставлены, поскольку явился визитер.
— Мистер Берк, — объявил Саддлер и исчез так же бесшумно, как и появился.
Уиклифф подумал было отказать гостю, но любопытство пересилило.
— Ты не собираешься меня поздравить? — спросил Берк, неторопливо входя в комнату. Он явился без приглашения. Скорее всего, чтобы позлорадствовать.
— Возможно, джентльмен так и поступил бы. — Уиклифф повернулся к своему другу-предателю. — Но газеты напомнили мне, что я не джентльмен. Так что нет, поздравлений не будет.
— Брось, Уиклифф! Умей проигрывать достойно. Берк попытался рассмеяться, но смех получился натянутый. Харлан выпустил сизое облачко дыма. Шагнув вперед, Уиклифф горько сказал:
— Я считал тебя другом.
— Ты думаешь, ты единственный, чей взгляд обращен к Тимбукту? Когда на кону десять тысяч, все, кому не лень, готовы броситься в Африку.
— Я не сообразил, что твои взоры обращены туда же. Но с другой стороны, разве мы не обсуждали планы моего путешествия? Пространно и подробно. Месяцами.
Они именно так и делали. Харлан, сидевший в кресле, согласно кивнул.
Путь от Таити до Лондона долгий, и они втроем вместе ели, выпивали, играли в карты, курили под яркими звездными небесами. И разговаривали. Намерение Уиклиффа первым достичь Тимбукту и вернуться было едва ли не постоянной темой их разговоров. Во всех подробностях — маршрут, необходимые запасы, языки, стратегия, традиции, племена, с которыми придется столкнуться. Берк отнял у него эти знания и эту мечту.
Вор.
— Да, мы говорили о Тимбукту. На моем корабле! — добавил Берк. Он стоял, прислонившись к каминной полке, и многозначительно поглядывал на графин бренди, который Уиклифф умышленно не предложил гостю.
— Твои аргументы? — вызывающе спросил Уиклифф.
— У меня корабль. Команда. Опыт. — Уиклифф открыл было рот, чтобы возразить, но Берк продолжил: — Опыт руководства. Ты прыгал с места на место, резвясь и развлекаясь, без всякого определенного курса и не отвечал ни за кого, кроме себя.
— Ты тоже читал газеты. — Уиклифф подошел к буфету и налил себе бренди. Берку он выпить не предложил.
— Я был там, Уиклифф. Я видел и слышал больше, чем хотел.
— Забавно, не правда ли? Подробности о том, как ты распутничал вместе со мной, почему-то не попали в газету. — Вероятно, он смог бы изменить ситуацию, направив в нужное русло внимание Найтли. При этой мысли Уиклифф горько улыбнулся.
— Да, но кто в это поверит, глядя на меня? — уверенно вопросил Берк, безупречный джентльмен до кончиков ногтей — он не опаздывает в церковь, любезен с дамами и никогда не предается порокам.
— Ты просто надутый индюк, — вмешался в разговор Харлан.
— Болтай, что тебе угодно, — бросил в ответ Берк.
— И к тому же двуличный. Во многих отношениях, — поддержал Харлана Уиклифф, отхлебывая бренди и демонстративно смакуя его.
Берк насупился.
— В любом случае денег ты не получишь, и я в этом нисколько не виноват, — проговорил он.