на фасаде, утонченные колонны по бокам говорили о том, что это памятка  архитектуры.

Ярослав провел меня внутрь, остановившись на первом этаже, и открыл квартиру.

В ней действительно шел ремонт. Везде были следы шпаклевки, под стеной ютился наборной паркет. Новые эко окна источали сладкий аромат древесных рам.

Я прошла в глубь квартиры, поражаясь её размерам. Это не наши привычные хрущёвки.

- Сколько тут комнат?

- Шесть. – Ярик незаметно подошел сзади и прижал к себе, обхватив ладонями талию. – Две спальни, одна детская, гостиная, кухня и ванная комната с сауной.

- Ничего себе.

- Пойдем, покажу.

Он поочередно заводил меня в каждую из комнат и рассказывал, что именно он хочет в них увидеть и какой будет дизайн. Я была в восторге. Красиво жить не запретишь, и мечтать о такой жизни тоже.

В гостиной Ярослав выключил свет, подвел меня к окну и, развернув к себе лицом,  подсадил на подоконник:

- Сегодня ты невероятно красива, – он устроился между ног и, заключив мое лицо в ладони, заглянул в глаза. – Я хочу, чтобы эти стены запомнили тебя, чтобы ты была моей, не смотря ни на что, чтобы все твои мысли были обо мне. Потому что ты – постоянно в моей голове с самой первой встречи.

Я обхватила его затылок руками и притянула к себе, с жадностью припадая к губам со вкусом виски. Его руки опустились вдоль спины и, обхватив за ягодицы, подвинули  практически на самый край.

Не прерывая поцелуя, я сняла с него пиджак и расстегнула ремень. Ярослав всё же отстранился, но лишь для того, чтобы снять футболку и освободиться от брюк. С заднего кармана на подоконник рядом легла упаковка презерватива.

То, чем мы планировали заняться практически на виду у всех, меня дико возбуждало. Ставки были только на позднее время. Но и они не гарантировали защиту от любопытных глаз.

Ярослав помог освободиться от топа, потом, не расстегивая, опустил бретельки с плеч, перемещая лифчик в самый низ, приподнял юбку и принялся снимать трусики. Он проворачивал эти манипуляции мучительно медленно. Меня такие движения заводили больше, чем вчерашняя поспешность. Его испепеляющий взгляд, скользящий от губ к груди, а потом и ещё ниже, заставлял меня в нетерпении ерзать и с такой же медлительностью и искушенностью изучать его обнаженное тело. Я горела открытым огнем.

Ярослав наклонился и притянул меня поближе к себе, от чего я, чтобы не упасть, обхватила его бедра ногами и ответила на горячий поцелуй. Мне нравились его губы – мягкие, теплые, сладкие. Нравился их напор и жадные прикосновения.

Ощутив, как пальцы прочертили дорожку вниз живота… и ещё ниже, я непроизвольно вздрогнула, от чего он тихо засмеялся. Его прикосновения заставляли выгибаться навстречу пальцам и бесконтрольно постанывать.

- Катя, до чего же ты желанна, ты даже не представляешь…

Я обхватил его член рукой, и заскользила подушечками пальцев от края головки к самому основанию, сорвав легкий стон с его губ. Не прекращая двигаться по намеченному маршруту, я наблюдала за тем, как Ярослав склонился, обведя контур затвердевшего соска.

- Ты такая отзывчивая. – произнес он, когда я задрожала под лаской умелого языка и подставила второй сосок для аналогичной ласки. – Такая чувственная…

Его язык проник в рот, откровенно ласкал и заставлял изнывать в ожидании яркого секса. Я лишь сильнее углубляла поцелуй и вздрагивала от ритмичных прикосновений к лону.

- Ярослав, я больше не могу…

- Сейчас, милая…

И буквально через пару секунд я почувствовала его в себе:

- Даааа, - вырвалось с моей груди и эхом разнеслось по пустым комнатам.

- Вот так, моя сладкая, не сдерживая себя.

Чем быстрее нарастал темп, тем громче были мои стоны. Ярослав приподнял меня по выше и удерживая на весу, переместился к голой стене, прижав к ней, не прекращая резких движений внутри. Холодная поверхность ни капельки не отталкивала, а наоборот, обостряла восприятие.

Обняв его за плечи, я сокращала свои мышцы внутри, упиваясь приглушенными, хриплыми стонами.

В последний момент, чтобы заглушить рвавшийся наружу крик, я припала к его шее и слегка укусила, усиливая испытываемое наслаждение в разы.

- Катяяяя, - прорычал он и, обессилив, я склонила голову на его плечо, хватая ртом воздух и успокаивая колотящее сердце.

Дыхание Ярослава с шумом вылетало из легких.

Я наслаждалась этим моментом. В его руках я постепенно выравнивала сердцебиение и ощущала, как его руки скользили вдоль спины, поглаживая и обнимая с каждым разом всё сильнее и сильнее.

Мы не говорили. Сейчас это было лишним. Мне было настолько хорошо, что я боялась нарушить нашу идиллию.

Он молча оделся, я – привела в порядок одежду.

Вышли из квартиры.

Так же молча ехали в машине. Просто держась за руки. Лишь изредка он наклонялся, чтобы прикоснуться губами к щеке.

Бросив на последок: «Я позвоню» и ответив: «Я буду ждать», мы направились в разные стороны.

Он – скрылся в темноте ночных улиц, я – пробралась на носочках в свою комнату.

Сердце с замиранием вспоминало время, проведенное вместе, и с удвоенной силой возобновляло свои удары. Мне вспомнился стих Есенина.

Глупое сердце, не бейся! Все мы обмануты счастьем…

Глава 6

Вот и подошла к концу ещё одна учёбная неделя.

Понемногу я начала втягиваться в школьную жизнь. Очень много времени уходило на подготовку выпускников к экзамену по русской литературе, не хотелось подводить ни их, ни себя.

В педагогичном коллективе атмосфера плавно выравнивалась. Во мне уже никто не видел конкурирующую личность в плане хомутания местных представителей сильного пола. Наконец от меня отстали.

Мой 10-А, на который постоянно поступали жалобы, вел себя подозрительно спокойно. Не только на моих уроках, а и на всех остальных. Как заявил на днях Глеб: «зачем расстраивать ту, которая всеми силами за нас».

Он вообще удивил, когда на одной из перемен, несмело подошел ко мне и, осматриваясь по сторонам, произнес:

- Я думал, вы просто нажалуетесь на меня отцу, хотя никто до вас на такое не решался. Боялись потерять в его лице мецената. А вы…  поступили иначе, обратились к брату.  – он присел за соседнюю парту и улыбнулся. – Знаете? Он единственный, кто является для меня образцом. Я ведь вижу, как ему сложно противостоять отцу и не хочу, чтобы меня ожидала та же участь – жизнь без собственного мнения.

Это прозвучало очень откровенно, и я в начале даже