Помимо мести и денег был у Егора Сергеевича и другой, можно было сказать, идейный мотив, которым он в глубине души пытался оправдать собственные злопамятность и корыстолюбие. Способствуя реализации геополитических интересов «Инсайда», что неминуемо должно было вести к, мягко говоря, охлаждению взаимоотношений России и Запада, он надеялся изменить таким образом саму Россию. Как и ряд его коллег по спецслужбам, Рогатин считал, что приход в Россию западных ценностей и моделей поведения стал причиной краха былой великодержавной и патриотической ментальности. Запад, победивший Россию в холодной войне, смог сделать это лишь благодаря внедрению своей нечистой на руку собственнической морали, разложившей русский народ и его правящую элиту. По мнению людей, подобных Рогатину, Михаил Горбачёв своей прозападной перестройкой дезориентировал советских людей, что и привело к распаду СССР. Пожалуй, Егор Сергеевич не был сталинистом, но всё же испытывал некоторую симпатию к более чем решительным делам великого «отца всех народов», считая его образцом настоящего державника. Поэтому, стремясь очистить душу и плоть России от несвойственных ей, как он полагал, буржуазных наслоений, Рогатин видел осуществление планов «Инсайда» вполне позитивным для Российского государства. Продажа «Инсайду» схемы устройства сверхмощной электромагнитной бомбы была своеобразным вкладом Егора Сергеевича в дело евразийского антизападного преобразования России, его собственной маленькой, но серьёзной по возможным последствиям политической игрой, чем бывший офицер ГРУ и дипломат втайне гордился.

Выйдя из автобуса и пройдя в здание аэровокзала Пулково, Рогатин попал в плотную толчею. Видимо, готовились к отлёту сразу несколько рейсов. Разномастная толпа, увешанная пакетами и котомками, напирала, и Рогатин, протискиваясь сквозь живую баррикаду, пытался отойти хоть немного в сторону. Вокруг него мелькали лица, спины и головные уборы, а оживлённый говор смешивался с дружным перестуком колесиков многочисленных сумок и чемоданов, которые волокли по цементному полу.

В последний момент инстинкт опытного спецназовца заставил Егора Сергеевича быстро обернуться. Ещё не успев осознать, что именно происходит, он внутренним чутьём понял, почувствовал грозящую ему опасность. Но было уже поздно — убийца тоже отличался неплохой сноровкой. Неизвестно, успел ли Рогатин увидеть своего врага, но в следующий момент прозвучал почти неслышный в общем шуме глухой выстрел, сделанный практически в упор из пистолета с глушителем, и Егор Сергеевич, будто споткнувшись, неестественно взмахнул руками, заваливаясь на заляпанный тысячами ног грязный пол. Толпа шарахнулась, и когда всё её внимание обратилось на лежащего в растекающейся луже крови человека, высокий мужчина в плаще, не ускоряя шагов и не оглядываясь, спокойно вышел из здания аэровокзала.

В строгом и просторном кабинете за несколько сотен километров от Пулкова раздался звонок. Человек, сидевший в кресле, неторопливо взял трубку и услышал голос, чётко, как на плацу, отрапортовавший:

— Дело сделано. Аэропорт Пулково.

— Давно? Ах, вот оно что… Буквально полчаса назад? Ясно. Ждите дальнейших указаний, вам сообщат.

Повесив трубку, Леонид Борский протянул руку к аппарату внутренней связи и вызвал к себе руководителя Антитеррористического центра: похоже, события приобретали новый, но вполне предвиденный им оборот.

Сообщив Милане о запланированной беседе с Вильямом Гармовым, Артур был обрадован, что она изъявила желание присутствовать при общении по «Скайпу» двух учёных мужей. Он уже не раз убеждался в остром и находчивом уме прелестной девушки и надеялся, что её присутствие поможет разговорить маститого знатока электромагнетизма. Найдя в ближайшем к квартире своего друга, Алексея, парке место потише, Артур и Милана расположились на скамейке с ноутбуком. Поэт, физик и философ включил «Скайп» и стал звонить Вильяму. Тот не заставил себя ждать, и вскоре на экране ноутбука появилось солидное, обрамлённое седыми волосами, пожилое лицо с внимательными, лукавыми глазами и лёгкой, чуть насмешливой полуулыбкой.

— Итак, к вашим услугам, юноша, — осведомился Вильям Гармов. — О, да я вижу рядом с тобой прекрасную молодую спутницу! Не угодно ли тебе её представить?

— С удовольствием. Знакомьтесь, это Милана, верная подруга новоиспечённого варяга, вашего покорного слуги. Её художественный вкус поможет нам не сбиться с пути в дебрях бездушного Логоса. Ну а там, на голубом экране, — Салмио обратился к девушке, — один из столпов современной теоретической физики, Вильям Антонович Гармов. Прошу любить и жаловать. Так что теперь вы не чужие друг другу.

— Вильям Антонович, очень приятно. Я действительно знакома с одним небезызвестным вам варягом финского происхождения и немного фривольного обхождения. Последнее, думаю, для вас не секрет.

— Не секрет, — Вильям благосклонно сощурился, рассматривая красавицу Милану. — Взаимно, я тоже рад знакомству. Насчёт столпов теоретической физики — это игра воображения вашего друга. Зовите меня просто Вильям. А этому варяжскому отпрыску и жуиру мы пока простим его фразёрство, правда? Пусть ещё поживёт — поработает.

— Пускай, — Милана засмеялась. — Что ж, предоставляю вам и Артуру возможность обсудить последние новости относительно тайн мироздания и превращаюсь в признательную слушательницу.

— В присутствии такой девушки любая тайна мироздания приобретает какой-то особенно поэтический колорит. — Вильям Антонович подчёркнуто любезно склонил голову в поклоне. — Тогда с вашего позволения поинтересуюсь у нашего морского скитальца, что на сей раз взволновало его трепетную душу, — Гармов воззрился на Артура, напоминая профессора-экзаменатора перед нерадивым студентом-младшекурсником.

— Да все то же, Вильям. Всё новое, как ни печально, рискует оказаться давно забытым старым. Вы, если не ошибаюсь, обещали просветить меня насчёт ударно-волнового излучателя или, как его ещё называют, взрывомагнитного генератора. Насколько я понимаю, в общем и целом это сравнительно нехитрое устройство.

— В общем и целом многое не столь уж хитро, ведь, как известно, дьявол — в деталях. Но, но сути, ты прав, — в глазах Вильяма зажглась известная Артуру острая увлечённость любимым делом. Словно читая лекцию перед внушительной аудиторией, физик продолжил: — Ударно-волновой излучатель, или последняя модификация электромагнитной бомбы, представляет собой сферический кожух из металла, в котором, прилегая с внутренней стороны к стенкам и симметрично располагаясь по краям, находятся магниты в форме усечённых конусов, направленных в центр сферы. Далее следует второй сферический слой, заключённый в мембрану из пластмассы и состоящий из взрывчатого вещества с высокой степенью детонации, а в самом центре системы ударно-волнового излучателя располагается монокристалл йодида цезия, где и собирается магнитное поле. Тебе, Артур, как знакомому с содержанием естественных наук, наверное, известно, что цезий, относящийся к химически очень активной подгруппе щелочных металлов, характеризуется свойством легко терять электроны под воздействием внешней силы. Например, он имеет ярко выраженную способность к потере электронов под действием излучения. Это то, что мы называем «фотоэффектом». Что касается взрыва электромагнитной бомбы, то происходит следующее. Взрывчатое вещество второго сферического слоя взрывается и, грубо говоря, сплющивает магнитное поле, создаваемое магнитами первого слоя, в том месте, где находится монокристалл йодида цезия. Взрывчатка и детонаторы размещаются столь точно, что внутри бомбы возникает сферически симметричная ударная волна, формирующая давление порядка ста гигапаскалей. Это около миллиона атмосфер, то есть в миллион раз больше, чем обычное атмосферное давление на уровне моря. В монокристалле также возникает ударная волна, распространяющаяся в нем со скоростью десять километров в секунду, что больше первой космической скорости, составляющей, я напомню, восемь километров в секунду. Вот такие цифры.