«Гони прочь этих жутких гостей», – бормотала мать Бены каждый раз, когда «Солнечный локон» отклонялся на пару румбов от проложенного курса, и Бена сжималась в комок, чувствуя, как дрожит и раскачивается мачта, а плетеная корзина на ее вершине порой кренится столь сильно, что, подняв взгляд, иногда можно было увидеть волны.

«Эти гости своенравны, как сам ветер, любимая дочь моя. Взгляни только на того ворона, что летит за нами, трепеща черными крыльями, а ведь на протяжении пятидесяти лиг, с тех пор как мы оставили позади Галечник, нигде даже кораллового рифа не попадалось. И все равно это демоново отродье преследует нас, черное, будто траур! Не позволь ему свить гнездо на своем корабле, моя дорогая!»

С тех пор как она стала делить с матерью верхушку мачты, Бена никогда еще не слышала от нее подобных стонов. Протянув руку, девушка нежно погладила тонкие волосы матери, от которых осталось лишь несколько прядей на просоленной, похожей на пергамент коже головы над пустыми, незрячими глазницами.

«Обними меня, побудь со мной в эту ночь, дочь моя, ибо скоро впереди появятся темные, словно кровь, моря Несмеяни, и гвозди изрекут свои жуткие речи. Держись, дитя мое, за наш крошечный домик здесь, наверху. Мы высосем досуха последние яйца чаек и будем молиться, чтобы дождь промочил наши глотки, – и ты вскричишь от радости, увидев, как я вновь оживаю, моя дорогая. Обними же меня, побудь со мною в эту ночь!»

И тут Бена увидела вдалеке на западе то, о чем говорила мать, – кровавую полоску Несмеяни. Закинув назад голову, девушка издала пронзительный вопль, сообщая находившимся внизу о том, что наступил долгожданный миг. А потом снова закричала: «Умоляю, пришлите наверх ведро еды и порцию рома, пока не настала ночь! И, – добавила мысленно, – пока вы еще не умерли».

Когда на верхушке мачты смолк бессловесный звериный крик Бены-младшей, первый помощник Абли Друтер поднялся на кормовую палубу и встал рядом с капитаном.

– Добрались до кровавых вод всего на день позже, – сказал он. – Учитывая постоянно мешавший нам ветер, не так уж и плохо.

Капитан Сатер промолчала, сжимая штурвал.

– Дхэнраби все еще плывут за нами. Полагаю, направляются к кровавой дороге, как и мы. – Вновь не получив ответа, он подошел ближе и негромко поинтересовался: – Думаете, они нас преследуют?

– Абли Друтер, если ты спросишь об этом еще раз – я тебе язык вырву, – скорчив злобную гримасу, заявила она.

Вздрогнув, он потянул себя за бороду:

– Прошу прощения, капитан. Просто слегка нервничаю, только и всего…

– Заткнись.

– Так точно.

Абли Друтер еще немного постоял молча, пока не счел приемлемым затронуть другую тему:

– Чем раньше мы избавимся от присутствия на нашем корабле Манси, тем лучше. Судя по тому, что говорят матросы, которых мы взяли на борт в Скорбном Миноре, неудача следует за ним по пятам. Да что там, даже я в свое время слышал на Марских путях истории про…

– Дай мне свой нож, – приказала капитан Сатер.

– Зачем?

– Не хочу пачкать собственный твоей кровью.

– Простите, капитан! Я подумал…

– Вот именно – подумал. В том и проблема. Собственно, это всегда проблема.

– Но все эти разговоры насчет Манси…

– Не имеют никакого значения и вообще чушь несусветная. Я бы приказала команде их прекратить, если бы это хоть в чем-то помогло. Лучше бы, конечно, зашить им всем рты и покончить с этим. – Она зловеще понизила голос. – Мы ничего не знаем о Марских путях, Абли. Мы никогда там не были. С лихвой хватило и твоей болтовни в Скорбном Миноре о том, что мы вышли из Стратема: считай, пометил пенек для тех, кто идет по нашему следу. А теперь послушай меня, Абли. Слушай внимательно, дважды я повторять не стану. С тем же успехом они могли нанять флотилию марских разбойников, и в таком случае нас преследует нечто намного худшее, чем несколько десятков самцов-дхэнраби, ищущих себе пару. Достаточно будет лишь намека на то, что за нами охотятся маре, чтобы на судне поднялся бунт. Еще раз услышу от тебя нечто подобное – перережу глотку на месте. Я понятно выразилась?

– Да, капитан. Яснее некуда. Мы никогда не были на Марских путях…

– Верно.

– Вот только те трое, что пришли вместе с нами, постоянно твердят об этих путях и про то, как мы их проходили…

– Неправда. Ничего они не говорят. Я их прекрасно знаю. Лучше, чем тебя. Эти люди ни слова не скажут, так что если кому-то что-то известно, то исключительно по твоей вине.

Абли Друтер покрылся пóтом и, отчаянно дергая себя за бороду, произнес:

– Может, я раз и сболтнул лишнего. Случайно повел себя опрометчиво, но больше этого не повторится, капитан. Клянусь.

– Стоит хоть однажды проявить неосторожность, и остальное уже не имеет значения.

– Простите, капитан. Я постараюсь сделать вид, будто соврал. Знаете, многие моряки сочиняют, преувеличивают и вообще такое плетут! Да что там, я знаю одну историю про Болотную трясину, в которую никто не поверит!

– Может, и не поверят, – медленно ответила Сатер, – только так уж вышло, что все, что ты когда-либо слышал о Болотной трясине, – чистая правда. Я точно знаю, в свое время я была телохранительницей у тамошнего управляющего. Нет, Абли, даже не пытайся притвориться лжецом: твоя беда не только в том, что ты слишком много болтаешь, но ты вдобавок еще и дурак. Вообще удивительно, что ты до сих пор жив, особенно после того, как трое моих друзей были вынуждены выслушивать тебя каждую ночь. Даже если я тебя не убью, наверное, это сделают они, а это может осложнить дело, ведь мне придется казнить одного или всех троих за убийство первого помощника капитана. Так что, если хорошенько все взвесить, мне, пожалуй, следует срочно понизить тебя в звании.

– Прошу вас, капитан, поговорите со своими друзьями! Скажите им, что я никогда больше и слова неосторожного не произнесу и вообще впредь буду помалкивать! Клянусь слюной Маэля, капитан!

– Абли Друтер, если бы ты не был единственным из нас, кто точно знает, где у корабля нос, а где корма, тебя давно бы уже не было в живых. А теперь убирайся с глаз моих!

– Слушаюсь.

– Наш кок – настоящий поэт, – сказала Пташка Пеструшка, садясь напротив своего друга.

Хек Урс дружелюбно кивнул, но промолчал, потому что набивал рот едой. На камбузе было почти пусто: Хек, Пташка и Густ Хабб не любили, когда кругом толпится много народу. Густ пока еще не появился, так что они сидели вдвоем, не считая еще одного пассажира, пристроившегося на скамье неподалеку. Он уставился в миску с таким видом, как будто пытался прочесть в густой массе свое будущее. Впрочем, Хек сильно сомневался, что Манси Неудачник стал бы заниматься чем-то подобным.

Впрочем, не важно. Они уже провели несколько месяцев на этом клятом угнанном корабле, и, хотя поначалу дела шли не лучшим образом, потом все как-то наладилось, – вернее, так было вплоть до их прибытия в гавань Скорбного Минора. Однако теперь до Хека начало доходить, что неприятности начинаются заново, причем Манси Неудачник был наименьшим поводом для тревог. Проклятый корабль наверняка одержим злыми духами: другого объяснения просто не существовало. Одержим, подобно катакомбам города Побора: голоса, призраки, скрипы, трески, шорохи. Нет, это были не крысы – никто не мог припомнить, чтобы после Минора ему встретилась хоть одна крыса. А ведь нет ничего хуже, чем когда эти твари бегут с корабля, – во всяком случае, так считал Хек.