– Куклы, значит? – усмехнулась как-то нехорошо знахарка. Но больше не перебивала. Закончила я и глянула на хозяйку со страхом: что скажет? Прогонит или поможет, или вдруг цену запросит такую, что мне вовек не рассчитаться? Но Захариха обошла меня кругом, внимательно рассматривая, привстала на цыпочки, заглядывая в глаза, и, приблизив лицо к моему так, что я еле сдержалась от того, чтобы не отшатнуться, проговорила:

– А грех на себя возьмешь?

Я испуганно кивнула. Не столько от согласия, сколько от страха.

– Хорошо, – засмеялась вдруг недобро хозяйка. – И выполнишь то, что скажу?

И я опять согласилась. Некуда отступать, раз уж сама пришла за этим.

– Не испугаешься?

На этот раз я уже отрицательно покачала головой.

– Ну вот что… Вижу, пойдешь до конца – так ты мачеху не любишь.

– Она меня не любит! – в запальчивости воскликнула я.

– Ой ли? – усомнилась неожиданно Захариха. – Ты за своей нелюбовью ее любви не видишь.

– Не любит она меня! – упрямо повторила я.

– Черствая избалованная девчонка, – вдруг выругалась знахарка. – Сколько годков-то тебе?

– Пятнадцать.

– Мала еще, дурна. Прогнала бы тебя… – Захариха сделала паузу, задумчиво собрала губы в гузку.

И я вдруг с неожиданной радостью подумала, что и вправду прогонит, пусть так и будет! Но только не успела что-либо сказать.

– Сделаешь все так, как велю. Если ошибешься или испугаешься, пеняй на себя. Ежели что пойдет не так, тебе плохо будет. Принеси мне две вещи, что твоему отцу и мачехе принадлежат. А потом я скажу, как дальше быть.

* * *

Час пик уже давно миновал, и в вагоне оказались свободные места. Ада присела между двумя пассажирами: полной женщиной с двумя авоськами, зажатыми между плотных икр, и интеллигентного вида мужчиной, который держал завернутую в газетную бумагу книгу. Надо же, как в советские времена, когда книги были дефицитом, и их для лучшей сохранности оборачивали газетой! Мужчина был полностью погружен в чтение и, судя по внимательному выражению лица, сосредоточенно нахмуренному лбу и то и дело шевелящимся губам, словно он повторял про себя особо понравившиеся фразы, читал он что-то серьезное и глубокое. Ада не сдержала любопытства и украдкой заглянула в раскрытую книгу, ожидая увидеть философский труд, но, пробежав глазами диалог, в котором некто в незатейливой форме изъяснялся в любви, а затем рассмотрев колонтитул с именем автора, едва не расхохоталась. Мужчина читал с таким сосредоточенным выражением любовный роман одной из популярных писательниц и книгу в газету завернул не ради того, чтобы лучше ее сохранить, а боясь косых взглядов. А вот соседка Ады совершенно не стеснялась привлечь к себе внимание, извлекая из авоськи опус с названием «1001 способ доставить ему удовольствие» и фотографией мужских плавок на обложке. Помусолив палец, женщина погрузилась в изучение секретов мужской физиологии. Студенческая парочка, сидевшая напротив, тоже обратила внимание на книгу: девушка прыснула со смеху и уткнулась в плечо своему молодому человеку, тогда как тот посмотрел на тетку с большой долей уважения.

Ада невольно улыбнулась и, вставая с места – нужно было выходить, – подумала, что эти двое рядышком, со своими книгами, смотрятся довольно интересно. Если бы только интеллигентного вида мужчина не был таким стеснительным и снял с романа газетную обложку…

Переход, еще один, другой вагон метро, длинная ветка, конечная остановка. И Ада наконец-то добралась до нужного места.

Детективное агентство с названием «Фемида» располагалось, судя по карте, недалеко от станции, но Ада потратила добрых полчаса, кружа по переулкам и читая указатели в поисках нужного здания. Даже навигатор в телефоне не мог помочь: он упрямо указывал, что нужное строение должно быть в данном месте, а Ада видела лишь сплошную стену другого здания. Дом пятнадцать присутствовал, семнадцать – следующий, на противоположной улице, как и полагается, – четные номера, четырнадцать и шестнадцать. А где прячется здание с номером пятнадцать, строение один?.. Стрелка в навигаторе телефона настойчиво указывала на дом пятнадцать. Возможно, строение один находится за этим зданием, во внутреннем дворе, но как туда попасть?

И только уже изрядно устав от поисков, она по наитию решила войти в средний подъезд дома и увидела, что он проходной. Нужное ей строение, представляющее собой одноэтажное здание, выкрашенное в ядрено-розовый цвет, действительно находилось во внутреннем дворе. Вот тебе и детективщики! Спрятались так, что и вражеская разведка не обнаружит.

Ада пересекла двор, похожий на палубу парусника из-за хаотично расположенных деревянных столбов (один из них кем-то особо креативным был вкопан прямо посреди детской песочницы), натянутых между ними веревок и трепыхающихся на ветру простыней. И в растерянности остановилась перед металлической черной дверью без единой опознавательной таблички, без ручки и звонка. Бункер, етить! Повозмущавшись про себя на этих сыщиков-креативщиков, она уже пожалела о том, что приехала – нужно было поговорить с Вовчиком по телефону. Так нет ведь, захотелось «очной ставки»! Раздражения добавила запоздалая мысль, что в то время, когда она тут охотится на детективов, ББ опять мог посетить офис – и так и уедет снова на год, не повидавшись с Адой. А все потому, что она дважды за этот странный день тратит драгоценное время на сомнительного и вовсе не интересного ей субъекта Вовчика.

Она занесла уже руку для того, чтобы постучать, но ее остановил насмешливый голос:

– А вы, дамочка, ногой стучите! Маникюр обломаете, а толку не добьетесь. Они там все глухие, как беззубые старухи. Тут все ногой стучат.

Ада машинально перевела взгляд вниз и увидела, что дверь щедро испачкана следами от чьей-то обуви.

– Неужели не проще звонок провести? – проворчала она и лишь после этого поискала взглядом того, кто подсказал ей решение. Не сразу, но удалось разглядеть меж колышущихся на ветру простыней-парусов «капитана» этого двора-«корабля», показавшегося ей словно сошедшим с экрана Джеком Воробьем. «Пират», одетый в шаровары и пестрой расцветки рубаху, художественно распахнутую на смуглой груди, сидел на лавочке, по-турецки скрестив босые ноги. На голове его темнела косынка, повязанная на пиратский манер, из-под нее свешивались до плеч то ли заплетенные в многочисленные косички, то ли спутанные в дреды волосы. На лице выделялись подведенные черным глаза, под полоской тонких усиков изгибались в усмешке губы, обнажая белоснежные зубы. В одной руке «фрик», как тут же окрестила Ада про себя незнакомца, держал толстую сигару, в другой – веер, которым лениво обмахивался.

– Что так смотришь? Веера не видела?

Ада не ответила, отвернулась к двери и робко ударила по ней ногой.

– Громче стучи! – не оставил без внимания ее действие «Джек». – Не услышат. Или боишься туфельки хрустальные разбить?