– Сорок два вида, – скромно опустила глаза Кику. – Ровно столько их сейчас насчитывается в мире, если верить последним статьям. У меня есть все.

– Вы ничего не делаете наполовину, да, Кику?

– Конечно, – радостно подтвердила женщина, довольная тем, какой эффект произвела ее оранжерея на приезжего следователя. – Иначе какой смысл браться за дело, если остановиться на полпути? Я люблю хризантемы, так почему бы мне не иметь их все? Это не бриллианты, в конце концов, хотя некоторые виды довольно редкие и дорогие. Но как сравнить деньги и то, что вы видите сейчас? Вот поэтому осень – мое любимое время года. Цветут хризантемы, и я абсолютно счастлива.

Полина заметила, что в дальнем углу оранжереи оборудовано что-то вроде зоны отдыха – подвесное плетеное кресло, в котором лежит клетчатый плед, рядом – небольшой столик с кофемашиной и металлическая стойка, на которой висят две чашки, а под ними – блюдца и ложки, там же – несколько упаковок чая и кофе. Видимо, именно здесь Кику проводит свободное время, наслаждаясь за чашкой чая или кофе неторопливым созерцанием своих почти сказочных цветочных владений. «Я бы тоже не отказалась здесь пару часов провести – красиво, тихо, никто не мешает. Наверное, работалось бы тут отлично, ни на что не отвлекаешься», – подумала она и услышала, как Кику негромко говорит:

– Я здесь диссертацию написала, о влиянии голландского искусства на старинную школу японской гравюры.

– Почему – голландского?

– Потому что голландцы в свое время одними из первых начали пробивать брешь в закрытую страну. Разумеется, они не могли не оказать влияния на разные стороны жизни Японии, и на гравюры – в том числе.

– Скажите, Кику… – решилась Полина, – а вот вы упомянули гейшу из Ёсивары… это правда? Мне казалось, что это все сродни легендам.

– Нет, что вы! – Хозяйка оранжереи сразу оживилась и неуловимым движением вынула из-за пояса сложенный веер, раскрыла его и обмахнулась. – Ёсивара как культурный объект существует до сих пор, просто в совершенно ином виде, скорее как музей. Основан квартал был аж в начале семнадцатого века в Эдо, возле дороги Токайдо, это был основной торговый путь в Японии. Но вскоре квартал очень разросся, и правительство перенесло его в район Асакусы, на север. Там Ёсивара и просуществовала до начала двадцатого века, когда пострадала в пожаре тринадцатого года, а затем была почти полностью разрушена землетрясением в двадцать третьем. Закрыли ее только в пятьдесят восьмом году. – Кику томно обмахнулась веером и посмотрела на Полину: – Вам интересно?

– Очень! – искренне призналась та, пораженная глубиной знаний и серьезным отношением к профессии, которых с начала знакомства она в Кику не рассмотрела. Молодая женщина показалась ей капризной, взбалмошной и истеричной. – Скажите, Кику, а почему все-таки вас не зовут по имени?

– Меня так папа назвал, когда я родилась. Я была сразу лохматая и напомнила ему головку игольчатой хризантемы, есть такой сорт, называется Линда вайт, – улыбнулась выбеленными уголками рта женщина и указала рукой на цветущий белый куст. – Вот она. Я была блондинкой, но, как вы понимаете, такой цвет волос в Японии встретишь нечасто, а папа с детства научил меня любить все, что связано с этой страной. Потому волосы я крашу лет с четырнадцати.

– И как ваша родная мать реагировала на подобное?

– Она умерла, потому не увидела этого. – Лицо Кику стало замкнутым и отстраненным, и Полина интуитивно почувствовала, что за этим непременно что-то кроется. Что-то, о чем Кику наверняка не станет сейчас говорить.

– Простите…

Кику сделала неуловимый жест веером, и выражение ее лица сменилось, как декорация на сцене – женщина снова улыбалась как ни в чем не бывало.

– История моей семьи выглядит как справочник психиатра. Но я не хотела бы говорить об этом здесь, чтобы не портить ауру. Цветы ведь все впитывают. Вы замечали когда-нибудь, что в некоторых помещениях букеты и живые цветы вообще практически не стоят? Они вянут уже спустя сутки. А в других, напротив, радуют глаз продолжительное время? Это, поверьте, зависит вовсе не от воды в вазе или почвы в горшке. Это – аура, и цветы ее тонко чувствуют.

«Запахло шапочками из фольги. – Полина внутренне поежилась, не любила разговоров об ауре и тонких материях. – Как она это делает? Минуту назад была нормальной – и вот уже про душу цветов рассказывает. Точно подметила про справочник психиатра, судя по ее поведению, тут просто поле непаханое для специалиста».

Но Кику не стала развивать эту тему, а, свернув веер, вдруг спросила, глядя на Каргополову в упор:

– Вы ведь приехали, чтобы расследовать эти убийства, да?

– Да, – подтвердила Полина. – Анита Геннадьевна нажала нужную кнопочку.

– Нажимать нужные кнопочки – это ее основное умение. Для нее люди делятся на тех, у кого есть такие кнопочки, и тех, у кого она их пока не обнаружила, но непременно найдет. Так что остерегайтесь, Полина Дмитриевна. Матушка всегда умела добиваться того, что ей нужно и выгодно.

– И что же ей может быть выгодно сейчас?

– Чтобы вы развеяли ее сомнения в том, что убийства – дело рук ее политических оппонентов. Она искренне считает, что кто-то из ее соперников на предстоящих выборах пытается дискредитировать ее таким образом. Наши местные правоохранительные органы не могут разобраться – или не хотят, вот она и сделала все, чтобы здесь появились вы.

– А как вам кажется, подозрения Аниты Геннадьевны имеют под собой почву?

– Мне все равно, – пожала плечами Кику. – От ее мэрского кресла лично мне никакой выгоды – равно как и от его отсутствия. – Однако в глазах мелькнуло злорадное выражение, всего на секунду, однако Полина заметила это. – Но знаете что… – вдруг произнесла Кику, устремив на Полину серьезный взгляд, – насколько я успела заметить, анализируя обрывки разговоров и разные городские сплетни, а также фотографии, которые… ну это неважно… так вот, убитые мужчины чем-то напоминают моего отца.

Анита стояла у большого витражного окна в своем кабинете и, приоткрыв створку, наблюдала за тем, как в оранжерее перемещается красное пятно – это Кику гуляла по своим владениям в компании прибывшего следователя. «Наболтает сейчас всякого, – злилась Анита, понимая, что не может контролировать неуправляемую падчерицу. – Запомнила мои вчерашние слова, специально осталась дома, с утра ведь собиралась в музей…»

Но изменить уже ничего было невозможно – Кику полностью завладела вниманием гостьи, и вмешательство Аниты теперь будет выглядеть странно.

Телефонный звонок, прозвучавший так резко, словно через усилитель, ударил по нервам, и Анита от неожиданности резко дернулась в сторону, попутно зацепив локтем стоявшую на треножнике вазу с сухоцветами. Та с грохотом разлетелась на черепки и – Анита увидела это отчетливо – повредила дорогой паркет. «Да