зло проговорила Кику, хватаясь руками за лестницу. – Память! Зачем вам память о человеке, которого вы все его последние годы просто ненавидели? Мечтали, чтобы он исчез! Вам ведь нужен был только статус жены ученого, уважаемого человека – ну не за сантехника же вам замуж было выходить, чтобы хоть как-то репутацию свою отмыть…

– Замолчи! – сорвалась Анита и заметила мелькнувшее во взгляде Кику удовлетворение. – Замолчи, дрянь! Что ты вообще знаешь о моей жизни?! Что ты…

– Знаю, – спокойно отрезала та, выбираясь из бассейна и подхватывая кимоно со спинки ротангового кресла. – Я знаю столько, что могу утопить вас. И не в бассейне, как вы мечтали сделать со мной только что. – Тут Аните по-настоящему стало страшно, казалось, руки и ноги парализованы, и она вот-вот пойдет на дно камнем. – Я могу уничтожить вас в глазах ваших дорогих избирателей и коллег, и в этом городе никто и никогда не подаст вам руки, понятно? Так что прекратите свои попытки выжить меня из дома, говорю еще раз.

Кику сунула маленькие ступни в деревянные сандалии на высоких перекладинах и, виляя бедрами, так и пошла в купальнике и с перекинутым через руку кимоно к выходу из бассейна.

Анита в бессильной злобе смотрела ей вслед и, когда Кику уже почти скрылась из вида, крикнула:

– У меня завтра обед с важным человеком, сделай, пожалуйста, доброе дело – не появляйся!

В ответ раздался только хохот, и Анита поняла, что совершила сейчас стратегическую ошибку. Теперь Кику непременно явится и выкинет что-то из своего обычного репертуара, чтобы поставить ее, Аниту, в неловкое положение перед гостем, кем бы он ни оказался.

«Надо было молчать! – думала Анита, стоя под струями горячего душа. – Ну зачем я вообще заикнулась об обеде? С самого утра Кику убралась бы из дома, а теперь… Я даже представить боюсь, что она скажет и сделает».

Следователь

Утром, уложив волосы в аккуратную прическу, Полина вытянула из шкафа брючный костюм, не требовавший глажки, и туфли на удобном каблуке. «Ну и куда ты вырядилась? – спросила она у своего отражения, стоя перед зеркалом в небольшой прихожей гостиничного номера. – Просто обед, никаких церемоний». Но никакой другой одежды, кроме джинсов, пары свитеров и форменного комплекта с погонами, она с собой не брала, резонно рассчитывая, что приемов и званых ужинов в командировке не случится, так что выбора все равно не было.

Машина ждала на том же месте, что и вчера, водитель так же стоял, опираясь на капот, и смотрел в сторону выхода из гостиницы, чтобы не пропустить Полину.

– Добрый день, Вадим, – поприветствовала она его, спускаясь с крыльца.

– Добрый день. Как спалось?

– Отлично, учитывая, что за двое суток это был мой первый полноценный отдых, – улыбнулась она, садясь в машину. – Надеюсь, у вас вчера не было неприятностей?

– Удалось избежать. – Вадим устроился за рулем и повернул ключ в зажигании. – Здесь не очень далеко до дома Аниты Геннадьевны, пробок нет, суббота же.

– Вы и там будете меня ждать?

– Конечно. Иначе как вы попадете назад, в гостиницу?

– Понятно.

Ехали молча, Полина перебирала в голове разговоры с гримерами театра и пыталась представить, где еще можно поискать следы злосчастной пудры, потому что поздно вечером Индиков позвонил и сообщил, что те образцы, которые они с Кучеровым привезли в лабораторию, не соответствуют найденному на месте преступления ни по одному из параметров. Словом, театральная пудра отпадала, как и сотрудники театра, имевшие к ней доступ. «Опять пустышка… а время идет. Представляю, как будет злорадствовать Ползухина, если обнаружится очередной – не дай бог – труп. Приехала тут, понимаешь ли, специалист по серийным убийцам, а людей как убивали, так и продолжают», – хмуро думала Полина, глядя в окно.

– Мы на месте, Полина Дмитриевна. – Голос Вадима заставил ее отвлечься от мыслей и с удивлением обнаружить, что машина припаркована во дворе, окруженном высоким красно-коричневым забором. – Идемте, я вас к дому провожу.

Хозяйка ждала гостью в просторном холле трехэтажного кирпичного особняка. Войдя внутрь, Полина ощутила, как много воздуха в этом холле – этому способствовали панорамные окна и полностью стеклянная стена. Справа от входа вверх поднималась винтовая лестница из темно-коричневого дерева с резными балясинами перил, а с потолка свисали на разной высоте матовые круглые плафоны. У левой стены стояла мягкая мебель – большой диван и вращающееся кресло с цветастыми подушками, между ними – стеклянный журнальный стол, на котором располагалась большая плоская ваза с цветочной композицией.

– Очень рада видеть вас в моем доме, Полина Дмитриевна, – произнесла Анита и неуловимым движением поправила волосы. – Я довольно редко имею возможность пригласить кого-то в гости вот так, по-простому. Совершенно не осталось друзей после того, как я избралась на первый мэрский срок, – объяснила она. – Знаете, как это бывает – стоит только вскарабкаться на вершину, как понимаешь, что стоишь там совершенно одна. Остальные отсеялись по дороге – кто от зависти, кто от злости, а кто-то и просто так.

– Говорят, что так бывает всегда на пути во власть.

– Давайте сразу в гостиную пройдем, там удобнее будет и разговаривать, и обедать, – пригласила Анита. – Дом у нас своеобразный, снаружи кажется большим, но это довольно обманчивое впечатление. Из просторных помещений тут только холл, гостиная и помещения в подвале. Комнаты средние, да и куда нам, двум женщинам.

– Вы живете не одна?

– Да, со мной живет падчерица, дочь моего покойного мужа от первого брака.

Они вошли в довольно просторную гостиную, и Полина увидела тяжелый дубовый стол, накрытый скатертью только до половины. Три стула были отодвинуты, стояли три прибора, а посреди стола – почти такая же цветочная композиция, как и в холле, но гораздо меньшего размера. Присмотревшись, Полина поняла, что цветы в ней живые, а причудливые коряги тоже природного происхождения.

– Какая красота, – произнесла она с восхищением, но ответить Анита не успела.

За спиной Полины раздались странные цокающие шаги, и взгляд хозяйки устремился туда, вмиг став не то испуганным, не то растерянным. Обернувшись, Полина даже вздрогнула. На нее в упор смотрела невысокая женщина в красном кимоно, разрисованном взлетающими журавлями и головками белых лохматых цветов. Но ее лицо… Полина смутно припомнила, что нечто подобное видела в каком-то фильме о японских гейшах, но никогда не думала, что доведется встретить такое в небольшом провинциальном городке. Лицо и шея женщины были выбелены до состояния бумажного листа, тонкие брови нарисованы карандашом – просто две линии, вокруг глаз – красные тени, как пятна, а по центру губ, тоже выбеленных чем-то, нанесен кроваво-красный мазок. Все это создавало впечатление жуткое и даже отталкивающее.

– Кику… – взявшись за виски пальцами, протянула Анита.

– Слушаю вас, матушка, – вошедшая склонилась в поклоне, и мэр застонала:

– Умоляю – прекрати, тебе уже