– Здесь многие невиновны, – небрежно отозвался Рук. – Делай свою работу, и тогда у Кресты не будет причин вредить мальчишке. Впервые мы с ней в чем-то сошлись. Подумать только!

Кива сомневалась, что когда-либо ненавидела смотрителя сильнее, чем сейчас.

Прикусив губу, она тихо призналась:

– Тильда очень плохо себя чувствует. Я не знаю, что с ней… и не знаю, смогу ли я ее спасти. А если не смогу…

– Буду с тобой предельно честен. – Рук откинулся на спинку плюшевого кресла и расслабился. – Лично мне плевать, выживет Мятежная королева или нет. Все эти испытания такая морока, что у меня от них скоро несварение начнется. Столько правил, столько приготовлений, еще и королевства каждый день присылают послания с советами и просьбами держать их в курсе. Слава богам, лично присутствовать будут только Валлентисы, хотя мне и с ними проблем до конца жизни хватит. – Рук поджал губы и продолжил: – И мне это все может сколь угодно не нравиться, однако мне приказали привести в исполнение приговор Тильды Корентин.

На его суровом лице читалось все, что он думает по поводу этого приказа, особенно учитывая, что последние годы он правил Залиндовом, почти ни перед кем не отчитываясь.

– А для этого мне она нужна живой, – продолжал Рук. – А значит, тебе нужно выполнить твою треклятую работу. – Лицо его помрачнело: – Если Тильда не доживет до первой Ордалии, под угрозой окажется не только жизнь Типпа. Понятно изъясняюсь?

Сердце Кивы глухо билось о грудную клетку. Она сглотнула и кивнула – ответить ей не хватало сил.

Лицо смотрителя Рука снова просветлело.

– Ты молодец, что пришла ко мне сегодня, Кива. Рад, что в прошлый раз ты меня услышала. Не бездельничай, и все будет прекрасно.

Кива снова кивнула, все еще не в состоянии выдавить и слова. Похвала смотрителя должна была успокоить ее, ведь она доказала ему свою нужность. Однако он не знал, что кое-что лекарь утаила.

Креста не просто приказала Киве спасти Тильде жизнь – она проговорилась, что Мятежная королева должна дожить до своего спасения. Спасения, о котором Кива не рискнула говорить Руку из страха, что он и ей помешает обрести свободу. Спасения, которое неизвестно еще когда придет.

Конечно, она собиралась исполнить приказ смотрителя и сделать все, чтобы Тильда дожила до первой Ордалии. Но вместе с тем… Как ей уберечь от смерти Мятежную королеву? Если Кива ничего не придумает, то жизнь Типпа оборвется. Ее жизнь оборвется.

Потому что, если она не справится, они все так или иначе погибнут – от руки ли Кресты или же от руки смотрителя.

Четыре дня спустя температура Тильды спала.

Кива одновременно радовалась и беспокоилась. Радовалась, потому что, возможно, женщина все-таки выздоровеет от болезни, что до сих пор наводняла ее иммунную систему. Беспокоилась, потому что оставалось всего три дня до Ордалии воздухом и приезда наследного принца и принцессы.

Времени катастрофически не хватало.

Хотя Тильда перестала так обильно потеть, что приходилось каждый час менять простыни, и проводила в сознании все больше времени, Кива до сих пор не знала, от чего ее лечить. Женщина не могла – или не хотела – говорить, и никакие уговоры не помогали Киве пролить свет на ее болезнь. Иногда Тильда как будто пребывала в здравом уме, но спустя несколько минут могла с пеной на губах метаться в бреду, вырываться из пут и кричать так громко, что в лазарет сбегались надзиратели.

Кива не имела ни малейшего представления, что ей делать и как помочь женщине. Вдобавок ко всему она жутко устала: мало того, что прибавилось пациентов с кишечной инфекцией, так еще и другие заключенные зачастили в лазарет с проблемами, большая часть которых возникала от стычек с надзирателями.

Глубокими зимами, когда новых заключенных приезжало совсем мало, надзиратели начинали скучать и пускались во все тяжкие. Развлечение себе они находили в узницах, а иногда и узниках. За десять лет Кива привыкла, но ее все равно обжигало ненавистью каждый раз, когда запуганные женщины толпами приходили в лазарет за корой бесплодника, чтобы отсрочить менструацию. Из-за тяжелой работы и скудных рационов у большинства женщин-заключенных месячных и так обычно не бывало, но если кого-то эта участь обошла стороной… Никому в Залиндове не хотелось забеременеть. Такое, конечно же, случалось, и если женщина доживала до конца срока, то Кива помогала принять роды. Однако за последние десять лет еще ни одна мать с новорожденным не прожили долго.

Кива и сама предохранялась, однако она регулярно задерживалась в лазарете допоздна, да и ее, как верного доносчика смотрителя, надзиратели обычно предпочитали не трогать. Конечно, защиту ей это не гарантировало – взять хотя бы ту ночь несколько недель назад, когда за Киву вступилась Наари. Но даже такие случаи приходилось перетерпеть всего несколько раз в год, и надзиратели никогда не заходили слишком далеко – они понимали, что им еще, возможно, пригодится помощь лекаря. Для Кивы это было одновременно благословением и проклятием: благословением, потому что хоть что-то спасало ее от изнасилования, и проклятием, потому что она никак не могла защитить других. Иногда она специально оставалась спать в лазарете, чтобы не только скрыться с глаз неприкаянных надзирателей, но и помочь ночью нуждающимся.

В одну из таких ночей, ближе к утру, Киву разбудило тихое всхлипывание. Олишу с Нергалом она отослала, когда те пришли на смену, сказав, что хочет понаблюдать за карантинными пациентами. На самом же деле Наари предупредила Киву, чтобы та не ходила одна ночью до корпуса, а сопроводить лекаря надзирательница не могла.

Несколько часов после ее предупреждения Кива бесцельно бродила по лазарету. Гадала, поступила ли Наари так из женской солидарности или просто потому что она порядочный человек, пусть и служит в Залиндове. В любом случае Кива была ей благодарна. Отпустив Типпа пораньше и посоветовав ему не отходить далеко от Джарена, она легла спать на одну из коек, как только ее сморило.

Снова раздался тихий всхлип, и Кива заворочалась, силясь сбросить не желавший отпускать сон. Однако потом до нее дошло, что звук донесся со стороны койки Тильды и что это не неразборчивый стон, а слово, и тогда Кива села, свесила ноги с койки и подошла к женщине.

– Воды-ы-ы… Воды-ы-ы-ы.

Тильда натянула ремни и цепи, трясла головой из стороны в сторону, слепо оглядывая скудно освещенную комнату.

– Я здесь. – Кива ободряюще погладила ее по плечу. – Я принесу тебе воды.

Стук сердца гулом отдавался у нее в ушах, когда она кинулась за стаканом и погрузила его в ведро со свежей водой. Краем глаза Кива заметила, что в дверях стоит незнакомый ей вооруженный надзиратель, который с любопытством поглядывал на Тильду и наверняка внимательно прислушивался к их разговору.

Киве мигом стало неуютно от мысли, что мужчина наблюдал за ними, пока они обе спали, и, не глядя ему в глаза, она поспешила к пациентке. Бережно приподняв больной женщине голову, она поднесла стакан к ее губам.