– Стойте здесь, – приказала Кива, сняла со своей шеи руку Тильды и беззастенчиво закинула ее на Джарена. Ничего не объяснив, Кива пробралась сквозь толпу, чуть не задохнувшись по пути, проскочила мимо Наари и трех надзирателей и, перешагивая через ступеньку, поднялась на деревянный помост.

И тут же королевские стражники направили на нее пять мечей. Смотритель Рук, напротив, застыл как статуя, и даже шрам в виде алмаза стало почти не видно – так широко он раскрыл глаза при ее появлении.

Толпа мигом утихла.

– Ты кто такая, девочка? – потребовал объяснений ближайший стражник. – Где Мятежная королева?

Не дай ей умереть.

Кива судорожно вдохнула, расправила плечи и, посмотрев на принца и принцессу в масках, громко воскликнула единственное, что могло спасти Тильде жизнь:

– Меня зовут Кива Меридан, и я провозглашаю ее приговор своим.

Как только Кива выпалила последнее слово, в воздухе повисла оглушительная тишина, но спустя мгновение толпа заревела, да так громко, что Кива пошатнулась.

– Молчать! – перекрывая рев толпы, рыкнул стражник, стоявший к принцу и принцессе ближе всего. Напротив сердца у него, как и у остальных, была выгравирована круглая эмблема, только не темно-серебристая, а золотая; каждая ее четверть символизировала одну из четырех стихийных магий: огненную, водную, воздушную и земляную, поверх были изображены скрещенные меч со стрелой, а венчала эмблему корона.

Семейный герб Валлентисов.

– Пропустите ее, – приказал мужчина с золотой эмблемой. Кива вдруг осознала, что это капитан королевской стражи. Колени у нее чуть не подкосились.

Стражники опустили мечи, и Кива на дрожащих ногах шагнула вперед. Сердце у нее в груди пустилось в галоп. Пусть сейчас стражники и отступили, но сделай она хоть одно неверное движение – и они тут же набросятся на нее.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кива дошла до середины помоста. Она не смела ни взглянуть в глаза до сих пор неподвижно застывшему смотрителю, ни поднять взгляд на высящуяся перед ней перекладину виселицы. Кива напомнила себе, что первое испытание самое простое, что его возможно пережить – некоторые преступники ведь выживали. Больше ни о чем она предпочитала не думать, не представлять, какое наказание ждет ее за эту опрометчивую выходку, не гадать, что ей уготовано в следующих Ордалиях. Даже шансы пережить это испытание… Кива понимала, что, возможно, только что погубила себя, и все ради спасения Тильды.

Не дай ей умереть.

В эти секунды Кива ненавидела сестру, ненавидела Кресту, ненавидела смотрителя Рука, семейство Валлентисов и даже правителей Мирравена, которые послали Тильду в Залиндов.

Однако для себя Кива уже все решила. И она готова была жить – или умереть – приняв грозящие ей последствия.

Когда до капитана оставались считанные шаги, он едва заметно шевельнулся, но Кива тут же поняла, что пора остановиться.

Она заставила себя поднять на него глаза. У него были темные волосы с проседью, а его стриженные усы переходили в короткую аккуратную бородку. Он выглядел как человек, который многое повидал на своем веку и наверняка стоял во главе стражи не просто так – скорее всего, за время службы он пережил немало схваток.

Впрочем, кому об этом знать, как не Киве.

«Все хорошо. Все будет хорошо».

Голос отца ударил ее обухом по голове, вскрыл ей сердце, сбил дыхание. Она отогнала воспоминания: сейчас было бы некстати, если бы капитан вдруг догадался, что она его знает, что она его помнит.

Он поймал ее взгляд и скрипучим голосом приказал:

– Объяснись, Кива Меридан.

Даже просто заслышав от него свое имя, Кива захотела броситься с помоста и скрыться в толпе. Но она не могла этого сделать, да и не стала бы. Она уже все для себя решила, и теперь пришла пора воплотить план в жизнь.

– Как я уже сказала, капитан, – Кива обрадовалась, что голос не выдал ее волнения, – я провозглашаю приговор Мятежной королевы своим.

– И какое право ты имеешь так делать? – возразил он, подняв темно-серую бровь.

Кива знала, сколько глаз сейчас к ней приковано, сколько ушей прислушивается к ее словам – глаз и ушей заключенных, надзирателей, королевских особ. Чувствовала на себе обжигающий взгляд смотрителя. Откуда-то из толпы на нее смотрели Креста и ее мятежники. Смотрели Джарен, Типп и Наари. На нее смотрели все.

По позвоночнику Кивы пробежала капля пота, холодная кожа покрылась мурашками.

Молясь, чтобы слухи оказались верны и что она правильно запомнила формулировку, Кива заявила:

– Пятое правило Ордалий по Книге Закона гласит: если кто-либо провозгласит приговор подсудимого своим, в таком случае он или она предстанет перед Ордалиями вместо подсудимого, как его Защитник. – Кива не отводила взгляда от капитана и заметила, как по его лицу скользнула тень удивления и, возможно, даже уважения. Значит, она все-таки права; преисполнившись уверенности, Кива продолжила: – Я провозгласила ее приговор своим. По правилам, которыми вы руководствуетесь, я теперь Защитница Тильды Корентин.

Раздался оглушительный взрыв смеха, и Кива резко обернулась к королевским особам.

– А мне она нравится! – Лицо принца скрывала маска, но по его голосу было ясно слышно, что его это все позабавило. – Смелости ей не занимать.

– Или просто жить надоело, – добавила принцесса, хотя и ей, похоже, стало интересно.

Кива вспыхнула от возмущения и быстро повернулась обратно к капитану, но тут заметила яростный взгляд смотрителя Рука. Она сглотнула. Вероятно, ее вмешательство разрушило все его планы на Мятежную королеву. Он говорил, будто ему плевать, умрет она или нет, однако Кива понимала: смерть Тильды в первом испытании сильно бы облегчила ему жизнь. Тильда бы просто не смогла выполнить то, что от нее требуется, и тогда ее казнь признали бы абсолютно законной. Обычно в Залиндове плевать хотели на справедливость, но сейчас Руку приходилось соблюдать осторожность, потому что за ним пристально следил весь Вендерол. Его мрачный взгляд говорил сам за себя: если Кива переживет первое испытание, придется перед ним объясняться.

– Что-то мне подсказывает, девочка, ты не понимаешь, что тебя ждет, – сказал капитан, сложив огромные руки на облаченной в доспехи груди. – Правило так же гласит, что ее судьба будет связана с твоей. Если ты провалишь четыре испытания, вы обе умрете.

По толпе пробежал гул.

– НЕТ, КИВА! Н-НЕ НАДО!

Кива проигнорировала крик Типпа. Она так поступала не только ради Тильды, но и ради Типпа, и ради себя. Она не станет колебаться, даже если от ужаса кружилась голова, кончики пальцев покалывало, как от булавок и игл, а в глазах темнело.

Собрав остатки мужества, которого у Кивы сейчас и в помине не было, она впилась ногтями в ладони, чтобы сосредоточиться, и заявила: