Тогда Саладин решил, принудив франков перейти к обороне, нанести удар Зенгидам прямо в центре их могущества, в Мосуле. Этим он только спровоцировал создание враждебной ему коалиции, к которой присоединился Балдуин IV взамен обещания выплаты 10 000 динаров и передачи франкам всех крепостей, недавно-отнятых у них на границе с Дамаском (Торон, Баниас, Хабис Джалдак). Воскресив традицию стремительных походов, франкская армия дважды угрожала Босре, доходила до Дарейи подле Дамаска, еще раз разрушила Бейт-джин и возвратила себе Хабис Джалдак (последние месяцы 1182 г.). Саладин снял осаду с Мосула, но у правителя Алеппо из династии Зенгидов, Зенги II, не хватило мужества защищать Алеппо против него: 12 июня 1183 г. владыка Египта и Дамаска присоединил к своим владениям Алеппо. Никогда еще франкской Сирии не грозила такая опасность: теперь со всех сторон ее теснил единый Ислам.

В 1183 г. Иерусалимское королевство и его вассалы (графство Триполи и княжество Антиохийское) могли рассчитывать только на свои силы: годы непрекращающейся войны сменили мирные времена, предшествовавшие воцарению Нуреддина в Дамаске. Сельская местность Галилеи жестоко пострадала, надвигался голод, тем более что в любой момент александрийские пираты могли прервать подвоз продовольствия по морю. Византия больше не была союзником латинян: погрязнув во внутренней битве против «феодальности», которая являлась военной основой империи Комнинов, Андроник Комнин ослабил сврю империю также из-за борьбы против итальянских купцов и латинских наемников и сделался противником франков. Нечего было и помышлять о Египте: «grasse terre», некогда столь желанная для франков, откуда они вывезли столько богатств, стала источником могущества Эйюбидов.

Саладин, выгадав свой последний успех, вторгся на франкскую территорию: 29 сентября 1183 г. он занял Бейсан, захватив затем замки на севере Самарии (оба Герена и Форбеле). Франкская армия двинулась ему навстречу и, чтобы не быть подавленной численным превосходством противника, укрепилась возле источников Тубании. Укрывшись за вырытыми рвами, франки находились в безопасности от мусульманских всадников, которые только могли вести стрельбу из луков; но приближался голод, и в рядах франков начался бунт. Бароны отказались вступить в бой с Саладином; они подвезли продовольствие и не мешали мусульманам нападать на Мон-Фавор и Назарет. Саладин задумал притворным отступлением завлечь христиан в ловушку: но франки воспользовались этим, чтобы занять лучшую позицию, и мусульманскому владыке пришлось уйти (1183 г.). Еще раз сельские местности Галилеи и Самарии были опустошены, теперь после урожая: общественное мнение сурово осудило баронов, однако Саладин был вынужден отступить, так и не уничтожив иерусалимскую армию.

Несколько месяцев спустя Рено де Шатийон предпринял новый «поход в Аравию». С помощью судов, перевезенных на спинах верблюдов, он осадил Айлу и направил одну эскадру в Красное море, которая разграбила арабские и египетские порты, захватывала корабли и караваны. Это был новый вызов Саладину: не только торговля с Индией была поставлена под угрозу, но франки к тому же высадились неподалеку от Медины. В ярости Саладин приказал снарядить флот, разбивший корабли и экспедиционный корпус франков, участники которого были поголовно либо перебиты, либо ослеплены (чтобы больше не могли найти дорогу к Святому Городу Ислама). После своей сентябрьской кампании в Галилее он попытался еще раз захватить Крак (ноябрь 1183 г.), чье предместье было занято, а верхний город, где тогда праздновали свадьбу принцессы Изабеллы Иерусалимской с Онфруа IV Торонским, осажден. Балдуин IV спешно созвал свою армию и во главе с Раймундом III Триполийским отправил вызволять крепость; Саладин отступил (4 декабря). Но он не замедлил вернуться (август 1184 г.), и еще раз Раймунду III удалось освободить Крак, не угодив ни в одну ловушку, которые готовил для него Саладин.

Опустошив еще раз Самарию, разграбив Наблус, Севастию и Гран-Герен, Саладин вернулся в Дамаск. Его кампания против королевства закончилась полным провалом: он не смог уничтожить иерусалимскую армию, чтобы завоевать затем беззащитное королевство, и его наступление с более ограниченной целью, в Трансиордании, также не увенчалось успехом. Кроме того, став повелителем Алеппо, Саладин оказался втянут в массу распрей, не имевших отношения к франкским делам: в апреле 1185 г. он выступил осаждать Мосул, вторгался в Великую Армению: поэтому, когда бароны Иерусалима, боясь голода (засуха была ужасающей и опустошения предыдущих лет осложнили снабжение продовольствием), попросили у него перемирия, он с удовольствием согласился, порадовавшись, что у него развязаны руки для мусульманских дел.

Таким образом, до 1187 г. франкское королевство выстояло, несмотря на самый неистовый натиск, какой она испытывала со времен битв при Аскалоне и Синн-аль-Набре. Вопреки первейшей необходимости оставаться в обороне и свою изоляцию (в 1184 г. решили воззвать к Западу), королевству все же удалось отбить атаку, которую вели против него объединенные силы мусульманской Сирии и Египта. По окончании четырехлетней войны (1181–1185 гг.), которая последовала за разгромом при Марж Айюме (1179 г.) и тревоги Монмюзара, латинское государство в Палестине подтвердило свою прочность, но силы его были на грани истощения. Это продемонстрировал призыв к государям Запада, прозвучавший весной 1184 г.: патриарх Иерусалима и оба великих магистра — тамплиеров и госпитальеров — отправились к императору и королям Франции и Англии, чтобы предупредить о смертельной опасности, грозящей Иерусалиму. Однако посланники нашли Запад поглощенным своими делами: Вильгельма II Сицилийского — войной с Византией, для чего он повсюду набирал солдат; Филиппа-Августа — борьбой против Генриха Плантагенета и коалиции собственных вассалов; наконец, Генрих Плантагенет, хоть и показал себя самым отзывчивым на воззвание франков Востока, не мог позволить Филиппу-Августу, связанному общими интересами с его родными сыновьями, подорвать англо-анжуйское могущество в свое отсутствие. Накануне великого испытания латинское королевство осталось в одиночестве, несокрушимое с виду, ослабленное в реальности. Одни лишь долгие годы мира могли разрешить ему восстановить свои силы и с успехом противостоять любому натиску. Но эти годы ему дарованы не были.

Исключительные условия, в которых происходило установление королевской власти в Иерусалиме, сказались на ее характере и даже заложили в ее основу спорные моменты. Известно, что после взятия Святого Града столкнулись две диаметрально противоположные концепции, и решение, которое было принято, носило характер компромисса. В рядах крестоносцев одна партия, преимущественно состоявшая из клириков, объединенных вокруг Арнульфа де Роола, родом из Эно, отвергала саму мысль выбрать вождя, чтобы управлять завоеваниями в Палестине: на этой Священной Земле по окончании похода, предпринятого с целью освободить Гроб Господень и организованного по инициативе самого папы, общепризнанным предводителем которого был до своей смерти папский легат, не могло быть иначе, кроме как выбрать натриарха, духовного главу новой «вотчины Св. Петра». Что касается светского вождя, то его положение мыслилось как подчиненное патриарху Иерусалимскому: если и нужно было выбрать подобного человека, то и речи не могло идти о его избрании прежде религиозного предводителя.